Горький пепел победы
Шрифт:
Пошла потеха! Волшебник остервенело хлестал своим водяным смерчом во все стороны, не разбирая ничего, и совершенно на голых инстинктах реагируя на легчайшее движение и малейший огонёк, пока его не привёл в себя голос ламии и её ласковые, отвлекающие даже от неистового упоения битвы прикосновения…
– Уймись, бешеный - ты уже звёзды гасить начал!
– рыжая и изрядно закопчённая красотка нежно, чуть ли не по-сестрински прикоснулась к щеке манящими и сладкими устами.
Что ж, когда грохочет боевая магия, женщины молчат. Но когда женщины начинают говорить, грома битв становится попросту не слышно… Валлентайн опустил занемевшую руку, по-прежнему не выпуская из повиновения
Как они выбрались из огромного круга почерневшей от жара, запёкшейся почвы, в центре которой медленно остывало озерцо раскалённой лавы - всё, что осталось от барлогов - Валлентайн помнил весьма смутно. Если поначалу он кое-как ещё ковылял, опираясь на оказавшийся чудом неповреждённым посох и двигаясь только на остатках ещё не схлынувшего боевого азарта и какой-то гордости победителя, то потом он вдруг осознал себя лежащим безвольным кулём и едущим на спине ламии. Рыжая искусительница оказалась не то чтобы неимоверно сильной, просто несколько не чужда магии, а потому транспортировала свою ношу хоть и не быстро, но бережно и умело.
– Ну же, глупый, не вороти нос, - в запёкшиеся коркой вскипевшей крови губы ткнулась великолепной формы грудь девицы с вызывающе торчащим соском. Эх, при других бы условиях поцеловать такую…
Но волшебник понял. На остатках соображения он разодрал непослушные губы. Чуть не сгорая от стыда, что царапает столь нежную и восхитительную кожу, он потянулся к источнику и добыл несколько капель оказавшегося тёплым и полузабыто-сладким молока…
Под низко нависшими хмурыми тучами неспешно двигался небольшой караван. Всё так же уныло и равномерно позвякивал единственный колокольчик, всё так же заунывно посвистывал жаркий ветер. И точно так же, как и вчера, и месяц, и год назад, похрустывал песок и камешки под копытами. Однако теперь во всё это вплелась какая-то новая и восхитительно пьянящая нотка.
Полночи где-то неподалёку, за каменистой грядой, бесновалась огненная буря. И даже несколько раз с стой стороны прилетали раскалённые до малинового свечения камни и какие-то вонючие ошметья. А утром в расположившийся на ночлег клан кочевников прискакала рыжая и нестерпимо красивая ламия. Оглядев обжигающим смеющимся взглядом стойбище, бестия сразу вычленила кривого Ахмета. И теперь вождь, привычно ёрзая на спине своего тощего осла, с бешеными глазами недоверчиво ощупал тщательно упакованный в драную холстину ветвистый узловатый посох.
– На него магик положил знак Воды, - сообщила беззаботно пританцовывающая, несмотря на не по-утреннему обжигающий зной, ламия.
– И там, где ты воткнёшь его, забъёт неиссякаемый источник…
Старый вождь ещё раз озабоченно прикоснулся к ветхой материи, ощутив под ней успокаивающее течение Силы. Да, та заброшенная и высохшая до каменистого звона долина будет в самый раз. Сколько можно скитаться - коль скоро никто не предъявил на то место своих прав, там и можно будет обосноваться. Ещё и переманить на свою сторону в новый оазис парочку совсем уж обнищавших семей, что болтаются по окрестностям. Да выкопать наконец прадедовскую ухоронку и правильно её израсходовать - если золото слишком долго в земле лежит, то к нему обязательно злые духи привяжутся, если не эльфы или херувимы.
И даже Зульфия
Как хорошо, что мальчишка украл воду…
– Когда маменька принесла обгоревшего чернокнижника в пределы нашего Священного Круга, всё племя собралось, чтобы забросать её камнями и изгнать - каковы бы ни были заслуги, но чужакам туда вход закрыт, - Ариэла дробно топотала копытцами по просёлочной дороге, и этот звук таким чудным образом переплетался с солидным топаньем чёрного жеребца, что тот в удивлении косился на диковинную спутницу.
– Однако маман оказалась умнее всех - на глазах у моих соплеменниц она напоила человека собственным молоком и объявила своим сыном, - ламия чуть замедлила шаг, чтобы приотстать от вроде бы равнодушно трусящего впереди гнедого коня с оказавшимся столь неординарным седоком.
Тэлль задумчиво перевела взгляд в спину всадника с обозначившимся меж лопаток тёмным ручейком пота. Да уж, непростой этот чернокнижник. Тёмную сторону Силы отходил как следует, но и светлую не приветствует… и она вернулась к окончанию рассказа ламии.
– И оказалось, что закон предков нарушить никто не осмелился. Потому лечили человека все наши целительницы и владеющие магией - тщательно, как одну из дочерей, - взор Ариэль блеснул сполохами внутреннего огня, а на прелестных губах мелькнула мечтательная улыбка.
– Потому с тех пор и неприкосновенен - он теперь один из нас…
И из дальнейших слов эльфка с удивлением узнала, что на следующее утро прилетал посланец светлых богов. Весь важный из себя, с блистающими крылами и полыхающим огненным жаром мечом в руке. Как поглядел он на место битвы, так и перекосоротился весь. Однако ж и пикнуть не посмел - прорыв тёмных сил закрыт. И неважно какими методами, так что всё честь по чести. Переговоры, кстати, вместе с первой воительницей и жрицей вела и маменька - да так, что архангел потом весь день и всю ночь блаженствовал в её объятиях, а потом улетел довольный и счастливый как мальчишка.
– Ну и, появилась у меня недавно маленькая сестрица - и предрекла ей шаманка, что со временем та станет первой воительницей клана, - Ариэла мягко усмехнулась.
– Волосы белые как первый снег, и даже чуть светятся в темноте. Наверное, и летать сможет со временем…
– Пощадите, господин хороший!
– дородный служака в местами потёртой и засаленной кольчуге бухнулся на колени, аж загудели стропила подъёмного моста.
– Не ваша милость живота лишит, так их светлость маркиз в петлю отправят - ведь никак не можно!
Валлентайн со вздохом огляделся. Вечерело. Весь остаток дня они втроём петляли вместе с огибающей пологие холмы дорогой. Пропылились, наверное, насквозь. Да и животы своим урчанием давненько уже требовали чего-то посытнее свежего воздуха. И вот нате вам - в самых воротах портового городишки Ферри-Бей, вотчины одноимённого маркиза, стражники упёрлись. Дескать, не положено девице непотребного вида и в непотребном же виде на улицы города ступать!
Это они так деликатно про ламию сказанули - хотя волшебник ничуть не сомневался, что меж собою они выразились бы куда менее сдержанно… Поймав себя на том, что слишком уж неделикатно пялится на вызывающе аппетитную грудь Ариэлы, из-за которой и разгорелись такие страсти-мордасти, волшебник мысленно застонал да поспешил отвести глаза в сторону.