Горький ветер
Шрифт:
— Сидим тут, как утки! — сказал Ньюэзу Дик Кострелл. — Какого черта наши папаши ждут?
— Они сейчас как раз заканчивают игру в шары.
— Еще дня два, и нам некем будет атаковать.
Кострелл сказал это с горечью. Ожидание действовало ему на нервы. Начался дождь. Земля промокла насквозь.
В последний день июля с первыми лучами солнца британская артиллерия усилила обстрел. По всему фронту пехота выбралась из окопов и, поддерживаемая заградительным огнем,
Шестой батальон должен был поддержать полки Вустершира. На помощь подходили танки. Но земля была такой мокрой, что танки либо просто увязали в канавах, либо попадали под вражеские снаряды, потому что двигались слишком медленно.
Шестой батальон пошел в атаку, но был отброшен назад убийственным орудийным огнем. Они были вынуждены окопаться на занятых позициях. К вечеру дождь усилился. Всю ночь солдаты пролежали в траншеях, полных воды. Дождь продолжался и на следующий день, и на следующий за ним.
На пятый день их сменил другой батальон. Они прошли по менинской дороге и вошли в лагерь за Ипром. Им выдали сухую одежду и напоили сладким чаем с ромом. Еда состояла из говяжьего рагу, которое еще дымящимся разлили по котелкам, но из-за непрекращающегося обстрела в нем были и нежелательные ингредиенты.
— Это еще что? — спрашивал Ньюэз, выуживая из миски кусок шрапнели и показывая его повару. — Неприкосновенный запас?
— Это то, что вы обычно оставляете по краям тарелки.
За сдой они пытались разузнать, как продвигается наступление, но оказалось, что никто точно не знает. До них доходили только слухи, некоторые из них были весьма безрадостными. Капрал, например, рассказал о том, что британские орудия обстреляли позиции, занятые уже британскими же войсками. Еще рассказывали о целой роте батальона трех графств, потерянной всего за восемь часов в темноте под Пилкем Риджем. И еще говорили — неизвестно, правда ли это, — что Пятый батальон Западной Мерсии потерял три четверти личного состава под Раннехемарком.
— Снова чертова Сомма, — сказал Тому Пекер Дансон, — только это еще хуже, чем было там.
Август во Фландрии всегда был сырым, но август тысяча девятьсот семнадцатого был хуже, чем все предыдущие.
— Это из-за пушек идут дожди, — повторял Дансон. — Я уже заметил: как только начинается обстрел, жди дождя!
Они сидели в окопах возле Хуга, промокшие до костей. Спать было невозможно из-за обстрела. Нервы были на пределе у всех. Только Ньюэз оставался бодрым.
— Тебе надо было захватить зонтик, Пекер.
— Мне надо было притащить с собой чертово каноэ. Теперь понятно,
— Слушайте! — сказал Ньюэз, приложив указательный палец к губам.
— Что за черт? — спросил Дансон.
— Смирно! Опускается тьма.
— Да я тебе сейчас башку откручу!
Постепенно, с наступлением темноты, вражеский обстрел, особенно сильный в сумерках, ослабевал. Снаряды рвались редко и ложились не так густо.
— Джери готовятся ко сну, — говаривал Ньюэз, когда обстрел стихал. — Они выгоняют на улицу котов и оставляют записку для молочника.
Бац. Бац. Левее.
— Две пинты, — сказал Ньюэз.
Бац. Бац. Правее.
— Свалился на молочные бутылки.
Бац. Бац. Бац. Бац.
— Поднимается к жене. А она лежит и прислушивается к шагам на лестнице. Она, как хорошая жена, уже согрела постель.
Наступила тишина. Ньюэз пососал пустую трубку.
— Даже думать не хочется, чем они там сейчас занимаются.
Бац. Бац. Довольно близко.
— Он, кажется, свалился с кровати.
— Ты когда-нибудь заткнешься? — вдруг заорал Кострелл.
— Иногда я молчу, — ответил Ньюэз.
— Мне уже до смерти надоели твои бесконечные шуточки! Бога ради, дай отдохнуть в тишине!
— Ну, хорошо. Не горячись, — сказал Ньюэз. — Я понимаю намеки не хуже других.
Кострелл нервничал. Он все время дергался и дрожал. Тому вспомнились Ламберт и Эванс. Он нагнулся к нему и предложил сигарету. Кострелл выбил ее у него из рук.
— Успокойся, — проворчал Дансон.
Следующей ночью, которая была такой же сырой, Том и Дансон стояли на посту. С ними был и Кострелл. Услышав шум в соседнем окопе, Том пошел посмотреть, что случилось. Кострелл лежал на дне, а рядом валялась банка из-под рома. Остальные часовые тщетно пытались разбудить его.
— Да он мертвецки пьян! Где, черт побери, он достал эту банку?
— Что будем делать? — прошептал Раш. В его голосе был испуг. — Если его увидит Таунчерч, он кончит так же, как бедняга Эванс.
Они подняли Кострелла и стали хлопать его по щекам. Но он по-прежнему не подавал признаков жизни. Том побежал в свой окоп и позвал из блиндажа Ньюэза. Тот пришел, вытряхивая трубку, взял Кострелла за руку. Потом он засунул ноготь большого пальца под ноготь Костреллу и резко надавил. Кострелл громко вскрикнул. Раш закрыл ему рот ладонью, а Дансон растер ему запястья. Они поставили его на ноги и быстро протащили туда-сюда. Вскоре он стал приходить в себя.
— Где ты, черт дери, откопал эту банку?