Горький ветер
Шрифт:
— И я тоже, — сказал Ньюэз. — Я иду вон за теми двумя, — он указал на Таунчерча и младшего офицера, идущих в двадцати ярдах впереди. — Будем надеяться, что они знают, куда идти.
Том, у которого был острый слух, услышал команду по-немецки где-то справа, совсем рядом. Оттуда открыли пулеметный огонь, который поддержали слева, и бегущие впереди люди попадали, словно кегли. Немногие оставшиеся сползли в воронку. Другие же остановились, не в состоянии пошевелиться, зарывшись в грязь там, где стояли. Том понял, что шагает по чьим-то плечам.
Немцы
— Бесполезно! — кричал он подошедшим. — Спасайтесь сами! Мы не прорвемся!
Но сержант Таунчерч подгонял их:
— Не слушайте его, он бредит! Мы, конечно же, прорвемся! За мной!
Вдруг он взмахнул руками и опрокинулся навзничь в грязь. Шедшие за ним попрятались в воронках и трещинах.
Сражение продолжалось весь день: из воронок спрятавшиеся в них делали вылазки, и в конце концов все неприятельские пулеметные расчеты были уничтожены. Но основную атаку не возобновили. Оставшихся было слишком мало, и они слишком устали. Надежды на подкрепление также не оставалось, и рано наступившая темнота положила конец этому дню. Пришел приказ окапываться. Дождь полил еще сильнее.
Весь следующий день команды санитаров с обеих сторон собирали раненых. Крупнокалиберные орудия обменивались чисто символическими залпами, а в основном на всем пространстве соблюдалось неофициальное перемирие. Санитары передвигались по всему полю, обыскивая воронки. Потери неприятеля были весьма невелики, и иногда немецкие санитары, подобрав англичанина, относили его поближе к британским окопам.
Том, Ньюэз, Брейд и Кострелл работали до самой темноты. Они пришли в батальонный пункт первой помощи, помогая раненым, чем только могли, пока не придут врачи. Таунчерч лежал под открытым небом и просил пить. Кострелл много раз проходил мимо, не замечая его и отказываясь помочь. То же делал и Пекер Дансон. Том принес ему воды. Он держал фляжку, пока Таунчерч пил. Он умирал. Лицо его исказилось от судорог, глаза закатились. Он смотрел на Тома, как бы с трудом узнавая его.
— Делаешь одолжение? — хрипло прошептал он. — Напрасно тратишь время, я уже покойник.
Поздно вечером Том с Дансоном и Ньюэзом пили чай у полевой кухни перед тем, как отправиться спать. К ним подошел молодой врач:
— Ваш сержант Таунчерч только что умер.
— Я нисколько не удивлен, — сказал Дансон. — Он зашел слишком далеко.
—
— Он всегда был таким, сэр, даже когда был совершенно здоров.
— Но он не бредил, — сказал врач. — Он знал, что говорит, и утверждал, что в него выстрелили сзади в упор.
— Ну, джери сидели у нас с обоих флангов, сэр, и если сержант повернулся…
— Рана, несомненно, от британской пули. Я могу это подтвердить.
— Невероятно! — воскликнул Ньюэз. — Он, должно быть, перешел кому-то дорогу. Один из несчастных случаев на войне, сэр. Я повидал много такого за прошедший год.
— Я должен составить рапорт. Этого нельзя оставить просто так.
— Конечно, сэр. Очень печальное происшествие, сэр.
Врач оглядел их по очереди и ушел, не сказав ни слова. Ньюэз отхлебнул чаю, выдохнул в кружку Он сидел между Томом и Дансоном.
— Это не я, ребята, если вы так думаете.
— И не я, — сказал Дансон.
— И не я, — сказал Том.
— Несчастный случай на войне, вот что это такое. Стольких парней убили таким вот образом. И не все этого заслуживали, как Таунчерч, но тут уж ничего не поделаешь. Жаль, он так и не получил Креста Виктории.
Спустя три месяца в туманный ноябрьский вечер Том и Ньюэз с Дансоном и Рашем были в Поперинге в небольшом ресторанчике.
На стенах было множество надписей, сделанных солдатами британских и колониальных войск. «Оставлен, украден или заблудился один русский пароход», — написал кто-то, а другой: «Десятого августа в родильном доме Сент-Вайперс у Б. И. Ф. родились 12 слонят, все чувствуют себя хорошо». Там были и другие шутки, более или менее откровенные, от которых Дансон, как он сам сказал, просто краснел.
Ньюэз заказал четыре стакана вина. Ни он, ни остальные и не притронулись к бельгийскому пиву. Они сказали, что пили кое-что получше из пробоин.
— Вы уже видели американцев?
— Не знаю, а какого они цвета?
— Такие же, как и канадцы, а может, и получше, — сказал Дансон.
— Смотри-ка, лайми [13] ! — удивился канадец за соседним столиком.
— Точно! Точно! — ответил Дансон в нос. — Как ты догадался? Онтарио!
13
Лайми — прозвище англичан.
— Смотри, Тосс, — сказал Дейв Раш. — Там двое парней заглядывают в окно и корчат тебе рожи. Думается, они хотят разозлить тебя.
Том повернулся на Стуле и увидел две физиономии, прижавшиеся к стеклу.
— Это Вильям и Роджер! Мои молочные братья! Господи Боже, просто невероятно!
Он пошел к двери и толкнул ее. В зал ввалились Вильям и Роджер.
— Ага, застукали! Пьешь, как обычно?
— Мы слышали, что твоя часть где-то поблизости, вот и решили тебя выследить.