Горький вкус предательства
Шрифт:
Зажмуривается. Встряхивает головой. Теплота уходит из его взгляда.
– Нет, Алиса, это изменит всё! – режет он холодно. – Я предлагаю тебе мир ради дочери! Но если ты его не захочешь, значит, я буду добиваться общения с Аришей через суд. Поверь, никому из нас не нужны эти нервы.
– В любом случае, это мы будем решать после того, как придёт анализ. А пока… Пропусти меня.
Прохожу вперёд, закрываю калитку перед носом Барского, решительно иду по дорожке к дому.
Меня трясёт. Зачем он это делает? Как умудряется всего парой фраз вывести меня на такие эмоции?
Он
И Игнат! Вот почему сейчас ты не рядом, ты ведь обещал защитить нас с Аришей от всего!
Знаю, что несправедливо требовать от друга что-то сейчас, когда он сам в опасности, но больше мне не на кого надеяться.
Только на себя. Повзрослей уже, Алиса! Хватит искать помощи в ненадёжных мужчинах!
Наверное, сейчас я начинаю понимать свою мать, которая всегда использовала мужской пол, но никого не пускала в душу. Когда-то она призналась мне, что в молодости очень больно обожглась и после этого перестала верить в любовь, но научилась извлекать из неё выгоду.
Нет, такой циничной тварью, как Эвелина, мне не стать, но занять у неё немного решительности, холодности и стойкости мне точно не помешает.
Вспоминаю о матери. Что она хотела от меня? Может, стоит к ней съездить?
Но сейчас точно не время. Сначала мне нужно разобраться со своей жизнью.
Вставляю ключ в дверную скважину, но он не поворачивается.
Не поняла. Я же точно помню, что закрывала дверь.
Толкаю… Она открыта.
Сердце сковывает льдом от нехороших предчувствий.
Захожу в гостиную, включаю свет.
Из горла вырывается непроизвольный крик, когда передо мной открывается кровавая картина…
Прямо на светлом ковре посреди гостиной в луже крови, тяжело хрипя, лежит Принц.
Меня парализует ужасом, на негнущихся ногах подхожу ближе, застываю на краю ковра.
Где-то краем сознания понимаю, что помочь Принцу уже нельзя, и всё же… Я падаю на колени рядом с мощным чёрным телом, приподнимаю его безвольную голову.
Он ещё живой, дышит хрипло, тихонько поскуливая. С трудом открывает глаза. Смотрит на меня так, как будто прощается. А я вижу рваную рану на боку, откуда мощными толчками вытекает алая кровь. Хватаю покрывало с дивана, прижимаю к ране. Тело пса вздрагивает от боли, и я вместе с ним, мне будто тоже воткнули нож в грудь и медленно прокручивают его. Я задыхаюсь от безысходности и боли вместе с моим самым родным и преданным существом.
Краем глаза вижу, как в дом влетает Никита, но мне сейчас не до него.
– Принц, хороший мой, не умирай только, пожалуйста. Пожалуйста, – отчаянно шепчу я, глажу его тёплую голову, пачкаясь в липкой крови. По щекам катятся слёзы, размазываю их. – Не бросай меня, пожалуйста, – заглядываю в его жалобные глаза. – Ты же всегда меня слушался! Защищал. Пожалуйста! – всхлипываю.
И столько безусловной любви в этих бездонных собачьих омутах.
Принц слабо поскуливает, пытается лизнуть тёплым
– Кто это сделал? Кто?
Какая теперь разница. Собакам не дано говорить, только любить безграничной любовью своих хозяев, защищать до последнего вздоха, что мой самый верный друг и сделал.
– Алиса, – трогает меня за плечо Никита.
– Не трогай меня! Сделай что-нибудь, – кричу в отчаянии.
Меня срывает в безудержные рыдания, потому что я понимаю, из собаки уходит жизнь, а я ничего не могу сделать.
– Ну пожалуйста, держись, мой хороший, не умирай, ты не можешь бросить меня. У меня же совсем никого не остаётся тогда, пожалуйста.
Глаза его закатываются, грудная клетка перестаёт ходить вверх-вниз, мощная лапа дёргается пару раз и он замирает.
Смотрю ещё несколько секунд не моргая, в надежде, что сейчас пёс подаст хоть какие-то признаки жизни. Но их нет. Он умер.
Умер! Я не хочу в это верить! Не хочу!
Хриплые рыдания рвутся наружу.
Никита пытается меня обнять, но я вырываюсь.
Накрывает настоящая истерика. Я падаю на колени перед псом, пытаюсь поднять тяжёлую тушу.
– Я тебя спасу! Спасу. Не закрывай глаза, не смей! – кричу я. – Что ты стоишь! – набрасываюсь на Никиту. – Помоги ему! Отвези его в больницу! Быстрее!
– Алиса, ему уже не помочь, – отводит обречённый взгляд в сторону Никита.
Я и сама это понимаю, но не могу смириться. И отпустить его не могу, обнимаю ещё тёплое собачье тело, и рыдаю, рыдаю, рыдаю…
Пока не теряю почти все силы. Чувствую, как чьи-то руки отрывают меня от собаки.
– Алиса, тише, тише, Алиса! – слышу голос Барского. Он пытается обнимать меня успокаивать. Но это бесполезно.
– Пусти! Не трогай меня! Не трогай! – окончательно скатываюсь в истерику. – Ты предатель! Ты проклятый предатель! Это ты всё разрушил! Ты меня бросил! Как собаку выгнал тогда, а Принц нашёл! Он меня тогда спас! А сейчас моя очередь! Я должна его спасти тоже!
Вырываюсь изо всех сил, луплю кулаками, куда достаю, пока меня не скручивают сильные руки, прижимают к мужской груди. Я рыдаю так, что мне кажется, у меня сейчас сердце остановится. Рыдаю до тех пор, пока полностью не выбиваюсь из сил.
Замираю, рвано всхлипывая. Понимаю, что всё же утыкаюсь в грудь Никиты, а он продолжает поглаживать меня по голове, приговаривает ласковые слова. Накрывает опустошение, какое-то отупение.
Но уже в следующую секунду мне приходится встрепенуться, потому что слышу плач дочки.
Понимаю, что оставила люльку с малышкой прямо у входа. Господи!
Бросаюсь к дочери на чистом автомате. Хватаю её на руки. Прижимаю, рвано всхлипывая. Затравленно оглядываюсь. Только сейчас до меня доходит, что Принца кто-то убил. А значит, этот кто-то всё ещё может быть здесь, и может причинить вред Арише. Меня начинает трясти ещё сильнее.
– Алиса, успокойся, – встряхивает меня слегка Никита. – Нам нужно уйти отсюда.
– К-куда? – смотрю на него наверняка невменяемым взглядом.