Горький вкус времени
Шрифт:
Жюльетта прижала руки к груди.
– Я никогда не знаю, о чем вы думаете. Сейчас даже хуже, чем тогда, когда мы были в гостинице.
– Зеркало. Так вы тогда определили мое лицо. – Жан-Марк вскинул голову. – Галерея зеркал.
– Вы смеетесь надо мной! Я найду способ узнать вас, – не сдавалась Жюльетта.
– Могу предложить ряд чарующих способов достижения этой цели, однако до этого радостного часа предлагаю попробовать «пожалуйста».
Жюльетта поспешно отвела глаза.
– Нет, я бы не
Жан-Марк почувствовал отвращение к себе. Что с ним происходит? Девушка в опасности, а он думает только о себе, жаждет близости с Жюльеттой. Мысленно он уже не раз и наслаждался ею.
– Я вывезу Катрин из Парижа как можно скорее. В Вазаро она будет в безопасности.
Проклятие! Не может же он помышлять о том, чтобы держать Жюльетту в Париже, где она будет постоянно подвергаться риску попасть в лапы революционеров-якобинцев или жирондистов.
– Не уверена, что Катрин когда-нибудь будет в безопасности. – Жюльетту пробрала дрожь. – Вы не знаете Дюпре?
– Нет, я видел его пару раз в каком-то из клубов с Маратом, но нас так и не представили друг другу. – Глаза Жан-Марка сузились при взгляде на лицо Жюльетты. – Однако вы явно очень хорошо с ним знакомы? Что произошло в аббатстве Де-ла-Рен, Жюльетта?
– Я рассказывала вам о Катрин.
– Но не о Жюльетте.
Девушка отвела глаза.
– Не о чем тут рассказывать.
– Что случилось в аббатстве? Я должен знать.
– Зачем вы задаете мне все эти вопросы? Самое важное – это Катрин.
Жан-Марк помедлил.
– Хорошо, поговорим о Катрин. Вы беспокоитесь, что Дюпре может проследить ее до Вазаро?
– Если он узнает, что она – ученица из аббатства. Он не допустит, чтобы остались свидетели преступления, способные опровергнуть его обвинения против монахинь.
– Что ж, тогда надо сделать так, чтобы он не узнал. Как только будет безопасно, Катрин уедет в Вазаро.
– Она должна отправиться немедленно. Ей надо уехать от всего, что напоминало бы об аббатстве. Вы не понимаете. – Зубки Жюльетты впились в нижнюю губу. – Здесь я боюсь за нее. В последние два дня она похожа на привидение и ходит как во сне. Всех она отталкивает, даже меня.
– Со временем она придет в себя. Я не могу отправить ее через кордоны, пока это не будет безопасно.
– Что же делать?
Жан-Марк покачал головой:
– Понятия не имею. Мне надо изучить ситуацию, а потом подумать об этом.
– Подумать? Да сделайте же что-нибудь!
– Я послал за Эчеле.
– Позовите меня, когда он придет. Я пойду к Катрин. Она сегодня снова не притронулась к завтраку, и я должна уговорить ее поесть. – Она помедлила и спросила:
– Почему вы сохранили ее?
– Что, простите?
– Мой Танцующий ветер. – Жюльетта показала на стену, где
Взгляд Жан-Марка устремился к картине.
– Мне она нравится. Мне приятно видеть ее, когда я приезжаю в Париж.
– Потому что это изображение Танцующего ветра?
– Возможно, под своим «зеркалом» я так же сентиментален, как мой отец, в том, что касается семейных сокровищ.
Жюльетта скептически посмотрела на Жан-Марка.
– Вы не верите, что у меня сентиментальная душа?
Девушка проигнорировала его вопрос и сама спросила, не знает ли он, где может быть статуэтка.
– Никто не знает. Она таинственно исчезла в тот день, когда толпа вынудила королевскую фамилию оставить Версаль и отправиться в Париж. Ходят слухи, что королева спрятала ее во дворце или на его территории, чтобы уберечь от революционеров.
– Что ж, почему бы и нет? – резко спросила Жюльетта. – Статуэтка принадлежит королеве. Все остальное у нее отняли. Почему бы ей не сохранить Танцующий ветер?
– Скажем так, она не насытила этих добрых господ из Национального собрания. Кое-кто из них желал бы использовать Танцующий ветер в качестве символа революции.
– У них предостаточно символов. А у нее теперь ничего нет.
– По-прежнему верны монархии? – Улыбка Жан-Марка исчезла. – В наше время это опасная позиция. На вашем месте я бы пересмотрел ее.
– Меня не волнует ни монархия, ни республика. Мне наплевать на политику. Я была бы вполне довольна, если бы меня оставили в покое в аббатстве, если бы этим негодяям-убийцам не понадобилось на нас набрасываться.
– Не могу себе представить вас в монашеском облачении.
– Я не говорила, что хочу стать монахиней. Мне надо было, чтобы меня оставили в покое и не… Ох, вы опять надо мной смеетесь! – Жюльетта отвернулась от картины. – Вас, кажется, не очень огорчает исчезновение статуэтки. Разве она вам больше не нужна?
– Нужна. Я обещал своему умирающему отцу позаботиться о возвращении статуэтки нашей семье. – Жан-Марк помедлил. – Если я проявляю терпение, то обычно получаю то, что хочу.
– А я нетерпелива.
Жан-Марк улыбнулся.
– О, но я тоже, малышка! Однако надо взвесить ценность того, чего хочешь, отметая раздражение, вызванное ожиданием.
У Жюльетты перехватило дыхание – она поняла, что Жан-Марк говорил уже не о статуэтке. Девушка сделала отчаянную попытку вернуться к прежнему разговору:
– Глупо не понимать, что для Катрин надо что-то сделать именно сейчас.
Жан-Марк иронически улыбнулся.
– Сожалею, что не могу последовать вашему замечательному совету. Как, должно быть, восхитительно сознавать, что ты всегда прав!