Горький вкус времени
Шрифт:
– До свидания, Жюльетта, – повторил Жан-Марк, захлопывая дверцу экипажа и давая знак кучеру.
Жюльетта высунула голову из окна, и Жан-Марк с изумлением увидел, что слезы катятся по ее щекам. Это было совершенно не похоже на Жюльетту – так демонстрировать свои слабости.
– Вы меня никогда не слушаете. Я пытаюсь сказать вам…
Экипаж рывком рванулся с места, а Жан-Марк остался на тротуаре, глядя им вслед.
Все будет хорошо. Эчеле даст знать, как только они проедут пост. И все же Жан-Марку стало не по себе – ноющее чувство беспокойства
Что за глупости! Его место не в Вазаро с Жюльеттой, а здесь, в Париже.
Спустились сумерки, когда Робер вошел в кабинет Жан-Марка и стал зажигать свечи.
– Только что прибыл курьер от месье Эчеле.
– Да?
– Экипаж миновал пост.
– Слава богу!
Робер согласно кивнул:
– Сказать Мари, что вы сейчас будете ужинать?
Жан-Марк снова взялся за перо.
– Я спущусь. Мне надо закончить кое-какую работу.
Робер остановился у двери.
– Я хотел спросить, что мне делать с картиной, месье?
Жан-Марк поднял голову.
– С картиной?
– Мадемуазель Жюльетта рисовала с меня портрет и оставила ее на мольберте в саду. Наверное, забыла.
– Да. – Жюльетта слишком дорожила своей работой, и для нее бросить незаконченную картину было совершенно необычно. Значит, что-то ее чрезвычайно расстроило, больше, чем предполагал Жан-Марк. – Поставьте в ее комнату.
– Да, месье. – Робер закрыл дверь.
В ее комнату? Жюльетта находилась в доме совсем немного времени. И тем не менее все, к чему она прикасалась, как бы вбирало ее индивидуальность, несло на себе неизгладимый отпечаток ее личности. Упрямая, непредсказуемая и своевольная, она каким-то образом умудрилась зацепить за сердце Жан-Марка больше, чем любая другая женщина. И теперь она катит в экипаже и уже далеко от него, от Парижа. А он сидит здесь, в опустевшем враз доме. Тишина. Вдруг он услышал, как открылась дверь.
– Я голодна. Скажите, пожалуйста, Мари, чтобы приготовила ужин.
Жан-Марк медленно поднял глаза от лежавшего перед ним документа.
В дверях его кабинета стояла Жюльетта, с вызовом глядя на него. Она сняла темно-зеленую шляпку и раскачивала ее на лентах. Жан-Марк молча смотрел на нее.
– Нечего сверкать на меня глазами. Я же сказала, что это вы должны были с ней поехать, но вы не послушались меня. А теперь у нее только Филипп, и вы знаете, как она к нему относится…
– Какого черта вы здесь делаете?
– Я собираюсь здесь жить.
Противоречивые чувства обуяли Жан-Марка: радость, что он снова видит ее; тревога, что здесь она ежеминутно подвергает себя опасности; беспокойство за Катрин – каково ей придется без подруги. Жан-Марк взял себя в руки.
– Вам надо вернуться в Вазаро.
– Я не могу поехать туда. Франсуа сказал, что я душу волю Катрин, я не согласилась с ним, но я… – Девушка замолчала. – Он прав.
– Вздор!
Пальцы Жюльетты сжимали и разжимали ленты
– Я не была уверена, что смогу оставить ее, даже зная, что так надо. Думаете, мне было легко вернуться сюда? У меня никогда никого не было, кроме Катрин, и я не хотела ему верить.
– Я вижу, мне придется кое-что обсудить с Эчеле, – мрачно заявил Жан-Марк, кладя перо на подставку. – Полагаю, он привез вас назад от поста?
Жюльетта покачала головой.
– Франсуа не знает, что я не поехала с ними. Я велела экипажу остановиться на улице до поста. Я вышла и следила, пока они не пропустили Катрин, а потом пошла назад. Франсуа разговаривал с охранниками, а в экипаж он так и не заглянул.
– И как же вам удалось сюда добраться?
– Пешком. Я знала, вы рассердитесь, и хотела, чтобы экипаж был уже достаточно далеко. Вы ведь разозлились?
– Еще как.
– Стало быть, я была права, что…
– Вы не правы, – ледяным тоном перебил Жан-Марк. – Вы поступили неосмотрительно, глупо и легкомысленно. Какого дьявола тогда мы так старались не выпускать вас на парижские улицы! Что, если бы вас узнали…
– Я была осторожна. На мне была шляпка, и я шла, опустив голову. Я даже не спрашивала дорогу, когда заблудилась.
– Проклятие, да это чудо, что вас не схватили и не бросили в тюрьму! Вы хотя бы представляете себе, как теперь мы сможем вас вывезти из Парижа?
– Я не собираюсь пока уезжать. По крайней мере сию минуту. Вы думаете, я расстроила Катрин и прошла пешком через полгорода для того, чтобы смиренно последовать за ними в Вазаро?
– И каковы же ваши намерения? Жюльетта настороженно посмотрела на него.
– По-моему, нам лучше обсудить это после ужина.
– Нет, сейчас.
– Я голодна, – сказала девушка. – Я устала, и у меня болят ноги. Я собираюсь вымыться и поесть, а потом мы поговорим. – Она круто развернулась на каблуках. – Скажите Мари, чтобы приготовила ужин.
– Жюльетта, я подожду, пока вы соизволите поговорить со мной, но в этом доме вы приказываете мне в последний раз.
Щеки Жюльетты порозовели. Жан-Марк был поражен выражением отчаяния на ее лице.
11
– Теперь, надеюсь, мы можем поговорить? – спросил Жан-Марк безупречно вежливо, положив салфетку рядом с тарелкой и откинувшись на спинку стула.
Жюльетта неохотно отложила ложку.
– Вы плохо ели. Вы уверены, что не хотите еще лимонного десерта?
– Я хочу знать, почему вы не в экипаже? Три дня назад вы волновались за Катрин до беспамятства, а сегодня бросаете ее.
– Я ее не бросала. – Слова Жан-Марка задели Жюльетту. – Я уже ответила вам, почему ей какое-то время будет лучше обойтись без меня. Через несколько месяцев я приеду к ней в Вазаро и останусь до рождения ребенка.
– А что, если она поймет свое положение прежде, чем вы решите осчастливить Вазаро своим присутствием?
Жюльетту охватила паника, и с минуту она не могла вымолвить ни слова.