Горько-сладкие шестнадцать
Шрифт:
К остановке уже подъезжал автобус, но тут меня вдруг окликнул знакомый голос:
– Финниган!
– Привет, Джейк! – Я не осмеливалась взглянуть ему в глаза.
– Я уже давно тебя зову.
– Извини, я задумалась.
– Ты все время о чем-то думаешь! Как будто глохнешь, когда идешь к остановке.
Он пытался шутить, но у меня не было настроения смеяться. Джейк тут же почуял неладное.
– Почему ты не перезваниваешь? – спросил он. У Джейка после бега раскраснелось все лицо.
– Извини. Экзамены. К тому же в классе неприятности, – прохладно ответила я.
– Слушай,
– Что??? – Джейк бредил? Да будь Джош последним человеком на зеленом шаре, который зовется Землей, я бы и то не стала с ним встречаться.
На секунду Джейк разозлился:
– Вообще-то он мне все рассказал...
– Рассказал что?
– Что после вечеринки у Софи вы начали встречаться.
Кровь бросилась мне в голову.
– Это наглое ВРАНЬЕ!!!
Джейк удивился:
– Но Джош сказал...
– Врал.
– Хм... – Таким тоном Джейк раньше не разговаривал. Он счастлив или ему все равно? Не поймешь. Мы молчали.
Автобус распахнул двери. На вход выстроилась очередь.
– Тогда почему ты не перезвонила? – серьезно спросил Джейк.
Я пыталась найти в сумке проездной на автобус, но попадались только карандаши, клочки бумаги, монеты и скрепки. Полная сумка мусора!
– Я же говорю, неприятности. – И это правда. Я же теперь изгой общества. Как же мне все надоело! В жизни не пойми что творится. Ой, пусть Джейк думает, что хочет! – И к тому же, Джейк, не хотела мешать вам с Софи! – выдала я.
– В смысле? – не понял Джейк.
– В моей жизни сейчас и так достаточно плохого. Не хочу ничего объяснять. Потом поговорим.
Я наконец нашла проездной и залезла в автобус. Джейк остался на тротуаре.
– То есть все, Финниган? Конец дружбе?
Меня замутило только от одного слова «дружба».
– Не знаю, Джейк. – Я показала водителю проездной. Двери закрылись. – Уже сама ничего не знаю.
Я не слишком грубо разговаривала с Джейком?
По-моему, нет. Его поведение непростительно. Надоело быть его «другом». Выслушивала, как Джейк жалуется на родителей, как хочет стать архитектором и все прочие его признания, а он ушел целоваться с Софи. Понимаю, что мы играли в бутылочку и у Джейка не было выбора, но, по словам бывшей подруги, ему очень даже понравилось! А я себя чувствую обманутой. Не хочу быть «лучшим другом». Слишком больно!
Я злилась все больше и больше. На Джейка за обман. И за то, что я ему не нравлюсь. На Уитни: лучшая подруга называется. Обидела ни за что ни про что. Столько лет дружили! На Софи: влезла в нашу компанию и всех разругала. На родителей: бросили меня в звериное логово. Знали ведь, что когда-нибудь отсутствие денег даст о себе знать. Даже несмотря на отличные успехи в учебе. Ближе всего сейчас находились родители – сидели на кухне, – так что я решила выместить свой гнев на них: идти всего два шага, родители все еще со мной разговаривают, и вообще все произошло из-за них!
Я свирепо уселась за стол. Родители переглянулись, слегка приподняв брови. Думают, я не заметила! Надо им показать, как я зла!
– Знаете что, мама и папа, это вы во всем виноваты! – заявила я, ударяя об стол стаканом с молоком.
– То есть? – удивилась
– Закинули меня, маленькую рыбку, в бассейн с акулами!
– Бассейн с акулами – это Тейт?
– Да.
Родители снова переглянулись. На их лицах читалось: «Мы настолько умнее ее!» Захотелось их убить. Родители вздохнули.
– Детка, ты злишься не на тех, на кого нужно, – попробовала успокоить меня мама. – Ты же знаешь, как важна для тебя эта школа. Там прекрасное образование, и тебе нужны отличные отметки.
– И потом, вы с Уитни много лет были лучшими подругами, – сказал папа. – Сейчас у вас временные разногласия, но скоро вы снова подружитесь.
– Ой, не знаю, не знаю. – Я скрестила руки на груди. – Даже не помню, за что она мне нравилась. Уитни – испорченная эгоистка. Ничего хорошего в ней нет.
– Уитни? Да ну что ты! – уговаривала меня мама. – Вы так хорошо общались в детстве, устраивали для нас с папой представления, вместе спортом занимались. Такие милашки!
Уитни, о которой говорила мама, сильно отличалась от теперешней Уитни. Да, в детстве нам было хорошо вместе. В первом классе мы с Уит забивались в угол гостиной и рисовали лошадей – соревновались с другими девочками. Лошадей выходило очень много, и в результате куратор младших классов запретил их рисовать. А в третьем классе миссис Палмер, учительница, специально отпускала нас домой пораньше, чтобы мы успели посмотреть сериал (мыльные оперы снимают для детей – мы не пропускали ни одной серии). В пятом классе мы часами репетировали «Макарену», а в шестом три недели готовили собственный мюзикл: писали сценарий, ставили танцы, придумывали музыку. Я могу продолжать до бесконечности, но... той Уитни больше нет. Тогда деньги, личные самолеты, загородные клубы ничего для нас не значили. Тогда, но не сейчас. Пропасть между нами росла, а я думала, что богатство не испортит Уит. Как я ошибалась!
– Уитни изменилась. – Я вдруг поняла, как испортилась подруга. – Сейчас она – копия своей мамы.
– У Уит просто трудный период. Она думает только о вечеринке. Но она снова станет прежней. Подумай, ведь ты за что-то ее любила?
Я уже забыла, за что ее любила. Когда кто-то критиковал Уит, я всегда была на ее стороне, говорила, что, хоть она и кажется высокомерной и самовлюбленной, на самом деле бывшая подруга просто слишком не уверена в себе. Ее подавляет мать: называет толстой, горбатой... И твердит Уит об этом постоянно. Для миссис Блейк важно то, что снаружи, а не то, что внутри. Поэтому-то Уит сейчас так переживает из-за вечеринки. Но после кошмарного поступка подруги как я могу и дальше ее защищать? Папа как будто прочел мои мысли:
– Лор, понимаю, мои слова вряд ли тебя успокоят. Но все же скажу. Когда-нибудь все закончится, и вы с Уитни снова станете лучшими подругами.
– Не станем, – отрезала я.
– А по-моему, станете. Слишком хорошо вам было вместе, – сказала мама, выкладывая на тарелку фасоль. – Кстати, а как Софи?
– Она такая же, как Уит. Кто ее защищал перед Уитни и остальными? Я. Все говорили, что Софи – пустышка, а я доказывала, что нет. Что у нее доброе сердце. Кто привел Софи в нашу компанию? Я. А она все перевернула с ног на голову. Во всем я виновата!