Горькую чашу – до дна!
Шрифт:
– Но она до него уже не дотронулась.
– Естественно, ведь она все еще пребывала в конфликтной ситуации и нуждалась в душевной опоре, своего рода корсете. Тут мы демонтировали вентилятор, и Бианка могла в любое время и сколько угодно нажимать на кнопку – ненавистной струи воздуха как не бывало, зато всегда к ее ногам падал лакомый кусочек. Все было как в старое доброе время! Но, несмотря на это, она пила уже не чистое молоко, а только в смеси со спиртом. Каждый раз перед тем, как нажать кнопку, глотнет разок-другой. Вот теперь она
– И ею останется?
– Посмотрим! Все зависит от того, избавится ли она от страха, неуверенности и недоверия к кнопке – от того, чего она от нее ждет.
– Значит, скорее всего погибнет.
– Почему вы так думаете?
– Потому что никто не может с ней поговорить и потому что она, вероятно, не умеет мыслить.
Ученый гномик довольно потер руки.
– Браво, мистер Джордан, брависсимо. А теперь пораскиньте мозгами: человек как-никак существо более совершенное, чем животное, ибо может мыслить. Поэтому человек может избавиться от алкоголизма – если другие люди ему в этом помогут.
– Бедная Бианка.
– Бедные люди. Эксперименты такого рода начались совсем недавно, мистер Джордан. До последнего времени люди не знали, каким образом любитель выпить в компании становится пьяницей, а пьяница – алкоголиком. Называлось множество причин – безволие, разнузданность, наследственные задатки, тяга к наслаждениям, желание забыться. Но теперь мы знаем: подлинная причина алкоголизма – болезнь, причем в подавляющем большинстве случаев – невроз, нервное расстройство. Кто находится в душевном разладе с самим собой и не может из него выйти, кто не может справиться со своими проблемами, тот может стать невротиком. И в этом состоянии особенно склонен пристраститься к алкоголю. – Гномик поднялся с большим достоинством. – Это была наша первая лекция. А теперь я провожу вас в вашу комнату.
Мы вышли из лаборатории и зашагали по светлому коридору с большими окнами, в которые светило солнце.
Внезапно Понтевиво спросил:
– Замечаете, какие успехи вы делаете?
– В чем?
– Вы весь путь проделали самостоятельно. Ни разу не оперлись о стену. И я не вел вас за руку.
В самом деле – так все и было! Я оглянулся и увидел пройденный мною длиннющий коридор. Я счел это чудом, непостижимым чудом.
– Вы чего-нибудь боялись?
– Нет, профессор, – ответил я. Сердце мое колотилось от счастья, и теперь я сам повторил его шутку: – Мне ничего не грызет.
– Дело в том, что вы вновь способны ясно мыслить, мистер Джордан. А эта способность убивает страх.
Откуда-то снизу донеслись тихие звуки музыки. Играл тот молодой композитор, и мы оба остановились, прислушиваясь. Понтевиво не смотрел на меня, ибо по моим щекам катились слезы. Я прошел весь коридор без посторонней помощи, без опоры и без страха!
– Прекрасно играет, не правда ли? – Профессор выглянул из окна в цветущий парк. – Сейчас концерт кончится. Вон идет его муза. –
– Каждый раз она приносит ему апельсины, – сказал я. – Неужели он может съесть такое количество?
– Он ест невероятно много апельсинов. Ему очень полезно. – Мы прошли дальше по коридору и остановились у двери моей комнаты. Понтевиво протянул мне руку. – Завтра продолжим нашу беседу. А сейчас расскажите магнитофону все, что только что услышали от меня и что я вам показал. А потом продолжите свои воспоминания.
– Так я и сделаю, профессор, – сразу согласился я.
2
На Кэте была только замшевая куртка, туфли на шпильках и дешевенький пуловер, под которым судорожно вздымался и опускался ее пышный бюст. В нормальной одежде она казалась невыносимо вульгарной. Ее глупенькое, смазливое личико было серым, губы дрожали.
– Я уж подумала, что жду не там, где надо, что тут есть и другой стог… Или и с вами что-нибудь стряслось.
Вороны каркали над полем. Вороны каркали. Я почувствовал, что у меня немеет все тело.
– И со мной? – едва слышно переспросил я.
Она кивнула, сдерживая слезы, и тут же расплакалась. Я прошептал:
– Шауберг?
Поток слез.
– Что с ним?
– Его арестовали. Сегодня ночью, – выдавила Кэте сквозь рыдания. – Там, в Райнбеке.
– За что?
– Он… он…
Я схватил ее за плечи и встряхнул:
– Ну, говори! Говори же!
– Он совершил кражу со взломом…
– Кражу? Откуда ты знаешь? Как ты вообще попала сюда?
– Отпросилась у фрау Мизере. Я ей сказала, что мне надо встретиться с вами…
Очень мило, подумал я, что ты ей об этом сказала. И заорал на нее:
– Куда он залез?
– На фабрику микстуры от кашля.
На фабрику микстуры от кашля. Микстуры от кашля. Нет, так не бывает. Просто не может быть. Я сошел с ума. Теперь уже окончательно.
– Куда-куда? Повтори!
– На фабрику микстуры от кашля.
– Что это еще за бред собачий?!
– И сделал это ради вас! Я сжал виски ладонями. Чайка. Слон. Лифт. Голоса.
Нет! Нет! Я буду сопротивляться! Я еще не сдаюсь!
– Ради меня он сегодня ночью совершил кражу со взломом на фабрике микстуры от кашля?
– Нет!
– Что «нет»?
– Сегодня ночью его замели. А на фабрику он залез позавчера! – Когда она говорила, из ее рта вырывались клубы белого пара, и все вокруг нее было белое, луга и ветви деревьев, дороги и поле, – белое и словно зачарованное, как в волшебной сказке.
Да еще в какой сказке!
– И все это ради меня? Ради меня?
– Вот именно – ради вас!