Горькую чашу – до дна!
Шрифт:
– Маленький бар в полумраке. Наши любимые песенки. Пианист играет «Верную любовь». Вот о чем я вспоминаю. О чем мечтаю. Ради чего живу. Только ради этого. Ради нашей любви. Эти слова звучат ужасно патетично. Но я люблю тебя, Шерли. Верь мне.
На это она ответила:
– Я верю, что ты меня любишь. Но считаю, что ты тут, в Гамбурге, попал в дурную историю.
– Если ты имеешь в виду ту блондиночку, что ждала меня нынче утром…
– Не только ее. Много всякого.
– Шерли…
–
Слова эти тоже звучали весьма неожиданно в ее устах.
Да, вероятно, все дело было в этом пустом и огромном зале с его микшерами и микрофонами, звукопоглощающими стенами и широкоэкранными установками. Вероятно, именно этот мир бездушной техники заставил наши души заговорить.
– Я не стал бы тебе лгать, – сказал я и подумал: я уже лгу.
– Стал бы, Питер. Наверняка. Мне всю жизнь лгали. И Джоан. И ты. И подружки. И мальчики. Кругом одна ложь. Я тоже люблю тебя всем сердцем. И знаю, что ты найдешь для нас обоих наилучший выход. Но я не могу больше терпеть, когда мне лгут.
Я попробовал было обнять ее, прижать к себе, поцеловать. Мне было все равно, войдет ли кто, увидят ли нас. Но Шерли оттолкнула меня.
– Не надо, прошу. Не прикасайся ко мне. Меня то и дело тошнит.
Я отступил и вдруг затрясся от озноба, хотя в зале было жарко. Разве это похоже на любовь? Неужели мы оба уже так далеки друг от друга?
– Не сердись, Питер. Вот когда ребеночка не будет…
– Да-да, – кивнул я. – Конечно.
– Ну вот, теперь я тебя обидела.
– Ничего подобного, – отмахнулся я.
За гладкой стеклянной перегородкой появились Джекки с ассистентом. Оба сияли. Динамик щелкнул, и тут же послышался голос мастера по монтажу:
– Дети мои, не могу удержаться и не назвать самого себя гением! Какой звук получился! Да вы просто уделаетесь от восторга!
– Я потом поднимусь к вам и послушаю, – машинально пообещал я.
– А знаете, где я раздобыл свиные головы? На бойнях в Вандсбеке! Надеюсь, вы не приняли это за личное оскорбление, мистер Джордан?
– С какой стати?
– Ну, из-за того, что я додумался заменить вашу голову именно свиной! – Он раскатисто засмеялся и уселся за пульт. – Погоди-ка, детка, запишем еще разок, на всякий пожарный.
– Хорошо, мистер Джекки. – Шерли поднялась с пола и вновь взялась за молоток. При этом бросила мне через плечо: – Та женщина позвонила.
– Что-что?
–
– Но как же…
– Телефонистка соединила ее со мной в монтажной. Не знаю почему. Здесь считают меня, очевидно, твоей родной дочерью. Или решили, что звонит Джоан.
– Но звонила не та женщина!
– Нет, та.
– Откуда ты знаешь?
– Она попросила позвать тебя.
– Это еще ничего не доказывает.
– Но она представилась.
– И как ее зовут?
– Фрау Петрова.
Я тупо уставился на Шерли.
– Вот видишь, Питер. Потому я и не хочу, чтобы ты мне еще что-то объяснял. Ведь тебе пришлось бы солгать в первой же фразе.
Тут зажглись красные и зеленые лампы.
– Ну как, детка, готова?
– Да, мистер Джекки.
– Шерли, но это же все чистый бред! Не могла звонить та женщина! Да я и не знаю никакой фрау Петровой!
– Питер, микрофон включен.
Я двинулся к двери.
Вдруг раздался голос Джекки:
– А сейчас будьте любезны замереть на месте, мистер Джордан! – (Я замер.) – Ну-ка, детка, вдарь как следует!
Шерли присела. Взмахнула молотком. С силой ударила по свиной голове. Опять раздался тот же отвратительный звук. Второй череп разлетелся на куски.
– Восторг! Неподражаемо! – Голос Джекки в динамике захлебывался от восхищения. Я взглянул на Шерли. Она покачала головой и отвернулась. Нет, это было бессмысленно, совершенно бессмысленно. Перешагнув через лужи крови, обломки костей и комочки мозгов, я пошел к двери.
Фрау Петрова.
Черт возьми, почему она сюда позвонила? Внезапно я весь затрясся от бешенства. Что это ей вдруг взбрело в голову? Ведь она женщина. У нее есть женское чутье. И она должна была бы знать…
Что?
Что она, собственно, должна была бы знать? А ничего.
У выхода из тонателье была телефонная будка. Я полистал толстенный справочник. Петродер. Петрос. Петросси. Петрова. Петрова. Петрова. В справочнике оказалось одиннадцать Петровых, но Наташа, видимо, не указала своего имени и профессии. Слава Богу.
Нет, вот она – Петрова Наташа, д-р мед., 23-68-54.
Я набрал номер, и в трубке послышался ее спокойный, мягкий голос.
– Говорит Джордан. – Я еще задыхался от бешенства. Я еще не остыл. – Я звоню со студии. Вы сегодня утром звонили сюда.
– Да.
– Почему?
– Боже, я что-то не так сделала?
– Да.
– Мне очень жаль. Я думала, вы там один. Я не знала, что ваша дочь работает монтажисткой.
– Что вам было нужно? – спросил я и, еще не договорив, почувствовал, что вся моя злость улетучилась, что этот тихий, спокойный голос смирял меня, успокаивал.