Горлинка Хольмгарда Книга 1

Койдергем Атуна

– Обижала? – Дива пока не понимала, о чем речь. Она была так погружена в собственные волнения, что даже не замечала возни в клетке. А когда заметила, то отпрянула в сторону, хотя происходящее было в порядке вещей. Она оказалась чувствительной более, чем ей позволено.

– Мальчишка был как раз в таком возрасте, когда приносил больше вреда, чем пользы. Как и все растущие дети, я думаю…– рассуждала Ума. – А Вольна постоянно жаловалась на него Рёрику. Мой брат слушал ее. И мальчишке попадало крепко. Может, так и надо с детьми, кто знает. А может, нет. Но знаешь, чего точно не должно быть? Ребенка не должны наказывать без повода. Или за неумышленный проступок. Это все знают. Но Рёрик забывал об этом, когда жалобы вылетали из уст Вольны. Теперь

ты понимаешь, почему Рарог сейчас отнесся к тебе с опаской? – Ума заметила, что племянник не был рад знакомству с мачехой. – Наверное, он ждет от тебя того же, что от Вольны…Думает, ты станешь жаловаться на него с тем, чтобы его наказали посильнее…

– Нет, я не стану…

– Ты так в этом уверена? – лукаво заметила Ума. – Имей в виду, он тебя не любит. И это будет тебя раздражать. Особенно если ты узришь в нем продолжателя рода его отца…Чужих детей любить нелегко.

– Нег никогда не рассказывал мне о сыне…

– А он много чего вообще рассказывал тебе? – Ума с любопытством оглядела собеседницу.

– Нет. Вообще ничего, пожалуй, – Дива никогда не интересовалась, а он и не рассказывал. Она была занята только той частью его жизни, которая связана с ней. Она не хотела знать того, что было до нее, опасаясь подобных подробностей. А может, ей следовало их знать. Тогда бы сейчас она не чувствовала себя столь растерянно и глупо.

– Он говорит с тобой?

– Нечасто, – Дива расстроилась собственному ответу. Кажется, они мало объяснялись с Рёриком. Получается, он даже не знает, какая она есть.

– Ну теперь это уже неважно.

– Почему? – не поняла Дива.

– Потому что никто не знает, увидитесь ли вы снова…– вздохнула Ума.

****

На землю спустились сумерки. Но Умила была ночной птицей. Мудрой совой, не ранним жаворонком. И в своих ночных бдениях она не жалела дорогих восковых свечей и своего сына, которого часто задерживала у себя допоздна, полагая, что вечерние беседы – самое лучшее для него.

– Тебе известно, что Изборск теперь наш? – неожиданно задалась вопросом Умила.

– О боги, матушка, новость стара, – Синеус потянулся и зевнул: его весь день клонило в сон. Он еле дотянул до вечера. И вот теперь вынужден поддерживать эти странные диалоги вместо желанного сна.

– Стало быть, тогда ты ответишь мне, кто там поставлен княжеским наместником? – Умила сложила руки в замок и заботливо оглядела Синеуса. Младший сын. Озорной. Смелый. И вообще хороший добрый мальчик. Для нее он навсегда останется ребенком, нуждающимся в ее совете и опеке. Он славный и послушный, в отличие от Нега! Который вопреки словам матери чуть было не женился на гадкой Вольне! Но Синеус слишком уж горяч. Кажется, взрослый мужчина, а все такой же несдержанный. Оттого и волнение за него. Старший, Рёрик, трезвый и осмотрительный, а этот, напротив, взбалмошный и страстный. Он нуждается в материнском попечительстве, хоть и отрицает это всем своим бравым видом. – Ну так?

– Нег. Кто же еще! – усмехнулся Синеус.

– Ты слушал невнимательно: я спросила, кто есть «наместник»? – Умила следила за своим Синеусом глазами, полными материнской любви, но и тревоги тоже.

– К чему ты это клонишь?! – Синеус встал, потянув широкую спину.

– К тому, сын, что Нег поставил там своего друга Трувора. Хотя у него есть брат! И виноват в этом, безусловно, ты один! – Умила ткнула пальцем в столешницу.

– При чем здесь я?! – Синеус выпучил глаза, которые моментально наполнились злобой. – Вы же сами с ним так постановили: он ходит в походы, расширяет границы, раз он такой великий вожак нашего семейства; а я остаюсь здесь – на защиту баб и кур, оборонять Дорестадт, чтоб не вышло, как с папашиным Рарожьем! Я, что ли, хочу торчать тут?!

– Мой мальчик, запомни, Дорестадт – это уже прошлое. Нужно думать о будущем, – посмотрев на взбешенного Синеуса, добавила очень спокойно Умила. – Так что в этом положении негоже, что князь кличет братом чужого, когда у него есть ты…И я переживаю

из-за этой глупой вражды между тобой и им. Оставь ее уже…

– Это все ты! – вскипел Синеус. – Сказала: «Будь тут, со мной! Отстаивай город, помогая брату, чтобы он не рвался на части!», – рассерженный Синеус пнул кресло, в котором только что отдыхал. От его пинка оно даже подпрыгнуло. – И что теперь?! А теперь я, по вашей милости, сижу здесь, как трус! Да еще и оказываюсь виноват в этом!

– Ты все делал правильно, мой славный, – Умила улыбнулась, чуть склонив голову. Удалец. Пошел в непоседу Годслава. Тот тоже рвался в бой, словно на празднество. – Но теперь, когда обстоятельства изменились, тебе нужно действовать иначе. Собери дружину воедино и отправляйся к брату на подмогу. Будешь в помощь ему. Свежие силы и храбрые сердца никогда не лишние там, где звенят мечи. Он будет рад тебе…

– И егда же мне, по-твоему, к нему отправляться?! – Синеус бодро заходил по горнице. Сонливость умчалась. Казалось, от его тяжелых шагов вздрагивают все сундуки и лавки, такой он был весь взвинченный.

– Как соберешь дружину. Стало быть, к концу лета, – Умила видела, что Синеус горячится, но она не успокаивала его, а вела себя так, словно ничего не происходит. Она знала, что нельзя потакать его настроению. И лучше даже не обращать внимания. Ведь если отвечать на его шумные возгласы, утешать, когда он злится, просить чего-то не делать – то он обязательно все вывернет. Поступит наоборот, еще и поглумившись предварительно. Таков уж он, что делать…Он не может по-мирному.

– Я все время у него на нитке! – губы Синеуса сложились в жесткую фигуру. Они с Рёриком часто бывали в разладе, затем мирились. Но причина всех ссор была только одна: Синеус не желал быть чьей-то тенью. Он хотел собственной жизни и признания.

– Это не так. Мы одна семья и должны быть все вместе…– увещевала Умила.

– А тут кто останется? Кто защитит Дорестадт в случае чего?! – Синеус не стал развивать предложенную Умилой тему про семейные узы.

– Ну, здесь будет Олег…– Умила уже все продумала еще до разговора с Синеусом.

– Брат Ефанды?! Ну что ж, если она сама останется тоже здесь…– когда Синеус успокаивался, то начинал злобно шутить. – Она какая-то неприятная в последнее время…

– Олег долгое время с нами. Мы убедились, что он не только наш добрый родственник, но и надежный соратник, – Умила не обращала внимания на многие высказывания сына, особенно относительно жены и других женщин. Из этих пошлых оскорбительных речей состояло полразговора с ним. – Да и Нег был всегда им доволен. Мы не должны позволять Олегу уехать от нас обратно на родину.

– Мне порой кажется, что Нег всякого болвана любит больше, чем родного брата!

– Ты же знаешь, что это не так, – Умила была спокойна, как северная скала. – Нег знает, что ты хороший воин, он будет рад тебе. Но твое сияние при этом не умаляет достоинств Трувора и Олега. Главное, усвоить одну вещь. Настанет день, и мы утратим Дорестадт. Так что будет лучше, если это все-таки случится в твое отсутствие…

Еще с полчаса Умила успокаивала Синеуса, который был не прочь буйствовать почти по любому поводу, что уж говорить о том, если причина для гнева, и впрямь, имелась. После обстоятельной беседы он вышел от матери со смешенным чувством не то злости, не то, наоборот, нетерпения скорее тронуться в путь. По сути, он с детства был шаловливый егоза и оставался таким, возмужав. А то, что его оставили в Дорестадте за старшего, было хоть и почетно, но едва переносимо. Возможно, потому он и гневился постоянно. Тем более Дорестадт всегда был неспокоен, ведь рядом такой сосед, как даны. Потерять этот город – лишь вопрос времени. Впрочем, Синеус был все же не такой легковесный, как думалось Умиле. Конечно, он бы не отказался повоевать с врагами, но, как и любой мыслящий человек, сперва прибегал к переговорам. Вот и сейчас князь усиленно трудился над тем, что старался договориться с соседом Рагнаром о мире, выгодном для обоих.