Горная весна
Шрифт:
Крыж молчал, нерешительно топтался на месте,
– Зовите, Любомир, не стесняйтесь.
Крыж не двигался.
Не поднимаясь с кресла, особоуполномоченный протянул руку, постучал костяшками пальцев в стену:
– Я жду вас, товарищ Червонюк, выходите!
Портрет Тараса Шевченко сместился вправо, распахнулась потайная дверца, и в темном квадрате показалась голова Файна. Он молча спрыгнул вниз, на пол библиотеки, кивком головы поздоровался с Кучерой и, подойдя к Крыжу, выхватил из его рук письмо «Бизона». Читал его долго и внимательно. Изучал, а не читал. Все это время особоуполномоченный
Крыж перекладывал книги с полки на полку, изо всех сил стараясь не показать, что ему интересно, во что же выльется эта встреча двух его хозяев, старого и нового.
Гость тихонько толкнул Крыжа локтем и, тыча себе в рот пальцем, выразительно пожевал губами: давай, мол, скорее ужин.
Крыж понял, что его выпроваживают, и поспешил удалиться. Позванивая на кухне тарелками и стаканами, он жадно прислушивался к разговору в библиотеке.
– Ну, все в порядке?
– спросил особоуполномоченный, когда Файн поднял голову от письма «Бизона».
Файн надменно, вызывающе ответил:
– Не понимаю, что вы подразумеваете под этим словом «порядок».
Кучера засмеялся:
– Не догадываетесь? Ах, какой тугодум!
– Он поднялся, подошел к Файну, дружески положил ему на плечо руки, сказал по-английски: «Не обижайтесь на меня, сэр. Я исполняю волю шефа и свой долг. Так что поскорее пусть уляжется в вашей душе обида и начнем деловой разговор. Верните пока мой мандат».
Файн слушал Кучеру с закрытыми глазами, стиснув зубы. По выговору особоуполномоченного он старался понять, откуда он, из какой части их страны. Как будто с севера.
– Пожалуйста, я готов. Начинайте свой деловой разговор.
Файн бросил письмо «Бизона» на стол, опустился в кресло.
– Я - «Кобра», - тихо, вполголоса, уже по-русски сказал гость и улыбнулся так, будто произнес: «Я - ангел».
– Вы - «Кобра»?!
– Файн побледнел и невольно отшатнулся всем корпусом назад.
– О, тогда все понятно! Вопросов больше не имею. Их не задают Службе безопасности. Я вас слушаю.
– Я разрешаю вам один вопрос. Спрашивайте. Ну!
Файн молчал, на поднимая глаз на собеседника и царапая ногтями полированную поверхность стола. «Кобра» нагловато смотрел на него и ждал, Файн упорно молчал.
«Кобра» осторожно выпростал руку из-под длинного рукава, посмотрел на часы, перевел взгляд на окна, закрытые изнутри ставнями, на портрет Тараса Шевченко, потом - на входную дверь.
– И даже на один вопрос не решитесь?
– спросил он.
– Хорошо, тогда я скажу, что больше всего вас мучает. Вас интересует, чем вызвана моя командировка сюда?
Файн кивнул головой.
– С удовольствием отвечаю. Шеф недоволен вами, «товарищ Червонюк». Больше того: он разъярен.
– Чем же?
– испуганно встрепенулся Файн.
– Мы действовали до сих пор точно по плану.
– Это вам только кажется, сэр!
– с почтительной издевкой вставил «Кобра».
– Почему же только кажется? Мы благополучно, без всяких потерь, прорвались через границу. Мы закрепились, как было предусмотрено. Мы активно действуем. Мы почти у финиша.
– Вот именно - у финиша!
– усмехнулся «Кобра» и опять посмотрел на часы.
– Не
– Тише, ради бога!
– зашептал «Черногорец» и со страхом посмотрел на дверь, ведущую в кухню.
– Крыж не знает, что я…
– Поздно осторожничать, Файн, - не понижая голоса, продолжал «Кобра».
– Как вы думаете, знают советские органы безопасности о существовании плана операции «Горная весна»?
– Что вы! Если бы знали, тогда мы не сидели бы с вами здесь…
– Знают, Файн! Знают!
– решительно перебил собеседника «Кобра».
– И не только о плане знают. Майору Зубавину известно, когда, где и как Дубашевич перешел границу, где и как он легализировался.
– Не может быть!
– На выпуклом лбу Файна выступила густая сыпь пота, скулы и губы залила трупная синева.
– Не может быть!
– проговорил он.
«Кобра» невозмутимо продолжал:
– Майору Зубавину известно, что Крыж - настоящий резидент, а «Гомер» - подставной.
– Чудовищно! Это же полный провал!
– Да, провал, - согласился «Кобра».
– Майору Зубавину также известно, что на Гвардейскую, в дом Крыжа, в ночь на пятницу доставлено четыре конвектора со взрывчаткой. Майор Зубавин в курсе того, что в тайнике Крыжа прячется «Черногорец», он же Джон Файн, бывший руководитель агентурного направления «Тисса».
– Вы шутите, «Кобра»!
– Файн попытался выдавить улыбку на своем изуродованном страхом лице.
– Не верю! Не верю! До сегодняшнего дня я не замечал никаких признаков того, что мы открыты. Нет, нет! Вы плохо шутите, «Кобра». Не понимаю, зачем это вам понадобилось?
– Потом, на досуге, поймете. Впрочем, вряд ли вы способны на это!
Файн был так потрясен, растерян, подавлен, что пропустил мимо ушей последние слова «Кобры». Он заискивающе смотрел на особоуполномоченного и страстно умолял его скорее, сию же минуту, прекратить пытку, иначе… иначе он сойдет с ума.
Из кухни донесся какой-то грохот, звон разбитой посуды. Файн вздрогнул.
– Не беспокойтесь о Крыже. О себе подумайте.
– «Кобра» медленно поднялся и, пристально глядя на потерявшего голову «Черногорца», не спеша подошел к нему, положил тяжелые ладони на плечи.
– Все кончено, Джон Файн, ваша песенка спета!
Файн попытался вскочить, но сильные руки крепко обхватили его так, что затрещали ребра и грудная клетка. И в то же мгновение он увидел на пороге кухни людей с оружием в руках. Файн все понял и прекратил сопротивление.
«Кобра» был Никита Самойлович Шатров. Настоящий «Кобра» не был арестован. В тот день, когда он проник в Явор, к Зубавину пришел парикмахер яворской гостиницы «Говерло» и заявил, что полчаса назад собственноручно брил и подстригал одного своего «знакомого», крупного гестаповца, известного тем, кого он пытал, под именем «Ян Черная Рука». В годы войны этот каратель и палач наводил ужас на жителей Львова. Несмотря на то, что с тех пор прошло много лет, несмотря на то, что Ян изменил свою внешность, парикмахер сразу же узнал его. Брея палача, он боялся, как бы тот в свою очередь не узнал свою бывшую жертву. Не узнал. Слишком много людей, замученных и полузамученных, прошло через его руки, всех не упомнишь.