Горная весна
Шрифт:
Зубавин положил ордера на стол:
– Вы арестованы, гражданка Лысак… Товарищ Борисов, приступайте к обыску.
– Арестована? Я?
– взвизгнула «Венера».
– За что?
Прямо глядя в переполненные ужасом глаза портнихи, обрамленные черным шнурочком выщипанных бровей, и отчетливо, чеканно выговаривая каждое слово, Зубавин сказал:
– Вы привлекаетесь к ответственности за преступную деятельность в пользу иностранной разведки.
– Какую деятельность? Не выдумывайте! Вы ошиблись. Я - портниха. Слышите, портниха…
– И помощница Крыжа, -
«Венере» следовало бы после этих слов сразу присмиреть, но она не унимала силы утробного своего голоса, упорно продолжала играть роль оскорбленной невинности. С подобным притворством Зубавину приходилось сталкиваться много раз. Он уже досконально знал от Крыжа, чем и как она ему помогала. Известна была ему и ее кличка, и потому он не вытерпел и рассмеялся:
– Не тратьте напрасно порох, гражданка. Одевайтесь. Советую выбрать платье поскромнее, - добавил он насмешливо.
– В тюрьме не найдется ценителей вашего портновского таланта… Мария, - обернувшись к бывшей монахине, сказал Зубавин, - принесите своей пани какое-нибудь платье.
– Я сама, - Марта Стефановна ринулась к двери спальни.
– Не беспокойтесь, гражданка, вам подадут все, что требуется. Садитесь, отдыхайте. Можно даже закурить. Мария, захватите и любимые сигареты пани.
«Все знает. Пропала моя головушка, пропала!» - думала Марта Стефановна, дымя сигаретой и сквозь табачный дым и слезы оглядывая свою квартиру, полную чудесных, дорогих вещей, которые натаскала сюда в течение, своей жизни.
– «Кому все это достанется, кто будет, жить в этом доме? Неужели так и не придется ими по«пользоваться? А любимый Андрюша? Что будет с ним?»
Оперативный сотрудник вышел из соседней комнаты и прервал размышления Марты Стефановны. В его руках был небольшой фибровый чемоданчик.
– Магнитофон, товарищ майор. Заграничной работы.
Зубавин кивнул и посмотрел на портниху:
– Укажите место, где вы спрятали доллары, полученные от Крыжа.
– Доллары? Какие доллары? Никаких долларов я не получала от Крыжа. Нет и не было у меня долларов.
– Продолжайте обыск, товарищ капитан, - приказал Зубавин.
По случаю базарного дня в Яворе «Кармен» покинула Цыганскую слободу до восхода солнца. Ее пришлось разыскивать по базарным закоулкам, куда она на всякий случай забивалась с теми, кто хотел заглянуть с помощью засаленных карт гадальщицы в свое будущее.
Сотрудник МГБ, капитан, одетый в форму сержанта милиции, задержал «Кармен» под предлогом того, что она нарушает порядки, установленные на рынке, и отправил в ближайшее отделение, где ее дожидалась машина с Киевской.
Последним был взят Андрей Лысак. Его арест был поручен лейтенанту Гойде. Всю ночь и весь день, когда были репрессированы Файн, Крыж и другие исполнители «бизоновского» плана, Андрей Лысак был в дальней поездке. Вернулся в Явор сумерками и попрощавшись с бригадой, заспешил домой, предвкушая обильный обед и хорошую выпивку. Сойдя с паровоза, он увидел на подъездных станционных путях Василия Гойду. На всякий случай Андрей, приветливо помахал рукой другу Олексы Сокача и заискивающе
– Здорово, Вася! Как поживаешь? Олексу пришел встречать?
– Нет, тебя, - ответил Гойда.
– Меня? Не выдумывай! Не дожил я еще до такой высокой чести! Иди, обрадуй Олексу.
Лысак дружески подтолкнул Гойду к паровозу, но парень не сдвинулся с места. Он взял Лысака под руку.
– Я серьезно говорю: тебя встречаю. Поехали скорее, нас ждут.
– Кто ждет? Куда надо ехать? На чем?
– На машине. Поехали, там все узнаешь.
– А выпивон?..
– беспечно спросил Андрей.
– Будет, будет! И такой, брат, что на всю жизнь запомнишь!
Сели в машину, поехали. Шофер был в штатском, он не привлек внимания Лысака. До самой Киевской Лысак не понимал и не догадывался, что произошло. И только когда «Победа» неожиданного круто свернула вправо и въехала в глухой просторный двор райотдела, ему сразу стало все ясно. Он побледнел, но еще пытался улыбаться.
– Куда ты меня привез, Вася?
Гойда опустил руку в карман, кивнул на подъезд и ледяным голосом, сквозь зубы бросил:
– Пошел вперед, паршивец!
– Вася!..
– Без разговоров! Ну!
Спотыкаясь, оглядываясь на конвоира, все еще не теряя надежды на то, что Гойда шутит, что ничего страшного еще не случилось, Лысак поднялся наверх.
– Направо!
– скомандовал Гойда.
– Стой!
– Он чуть приоткрыл дверь, обитую поверх войлока черной лакированной клеенкой.
– Разрешите, товарищ майор?
– Он подтолкнул Лысака через порог, вошел вслед за ним в кабинет Зубавина и доложил о том, что приказание выполнено; государственный преступник Андрей Лысак арестован и без всяких происшествий доставлен в райотдел.
Майор Зубавин молча кивнул головой и внимательно посмотрел на Лысака.
– Двадцать лет - уже государственный преступник, - сказал он печально и поморщился, словно от какой-то страшной внутренней боли.
– Садитесь!
Андрей Лысак плюхнулся на ближайший стул и со страхом глядел на майора, готовый выполнить все, что тот потребует. Нерассуждающая покорность, страх, трусость, малодушие, беспомощность владели им.
Зубавин вышел из-за стола, сел рядом с Андреем Лысаком и протянул руку, чтобы положить ее парню на плечо. Но тот не понял движения майора и отшатнулся от него. Красное его лицо исказила уродливая гримаса.
– А-а-а-а!
– замычал, завыл, заскулил он голосом зверя, лапу которого прихватил капкан охотника.
Зубавин переглянулся с лейтенантом Гойдой. Гойде было и стыдно, и противно, и больно смотреть на этого шкодливого, потерявшего человеческий облик выродка.
Зубавин все-таки положил руку на плечо Андрея Лысака: ему было искренне жаль его.
– Как же это случилось? Как вы, двадцатилетний юноша, дошли до жизни такой?
– Товарищ майор, я все расскажу, все!
– воскликнул Лысак, в припадке признательности прикладываясь к руке Зубавина дрожащими, солеными от слез губами. Он благодарил майора за неожиданную жалость к себе. Даже и ей он обрадовался.