Горняк. Венок Майклу Удомо

Абрахамс Генри Питер

Кзума поглядел на Опору. По ее лицу струились слезы, но глаза лучились: казалось, она все еще видит перед собой того Панашу, которого все почитали.

Кзума перевел взгляд на Папашу. Одежда у него совсем промокла. Кзуме хотелось ответить Опоре, но что гут ответишь? Опора посмотрела на него сквозь слезы, он неуклюже погладил ее по руке и уставился в угол. Опора поднялась.

— Пойду заварю чай.

Кзума разглядывал Папашу, который спал хмельным сном в собственной луже и пытался вообразить, каким тот был раньше, когда еще

не пил и люди почитали его и шли за ним. Уму непостижимо! При Кзуме Папаша всегда был мертвецки пьян, его всегда качало из стороны в сторону — другим Кзума его и не видел. Но говорит же Опора, что второго такого, как Папаша, не знала на своем веку. А не верить ей нельзя: по всему видно, что она не врет.

— Я слышу, они вернулись, — сказала Опора.

Кзума насторожился — послышались приближающиеся шаги. Интересно, обрадуется ли Элиза, когда увидит его? И что скажет Лия? И та, другая, — интересно, будут ли ее глаза все так же смеяться? Дверь открылась.

Первой вошла Лия. Увидев его, она подняла бровь, криво усмехнулась — и только. Следом за ней шла Элиза. Эта поглядела на него, странно блеснула глазами, отвернулась. За ней вошла Мейзи — глаза горят, лицо расплылось в улыбке. Вот кто встретил его по-настоящему!

Кзума огорчился. Посмотреть на Лию и Элизу, так можно подумать, будто он с ними недавно расстался. Будто ничего особенного и не случилось. И хотя Кзума и обрадовался встрече, вида не подал.

Лия остановилась около Папаши, сгребла его в охапку, подхватила на руки и унесла — экая силища у нее! Элиза сняла пальто, развязала платок, села, протянула руки к огню. Кзума смотрел на ее руки: какие они нежные! Точь-в-точь такие же, как руки той белой, как руки докторши.

Он глядел на руки Элизы, на ее плечи, на ее вздымающуюся грудь, на изгиб шеи, на мягкий овал лица, на темные глаза, и его неодолимо тянуло к ней.

Опора налила чай, дала каждому по кружке.

И тут в комнате остались только он и она. Что ему за дело до остальных? Для него никто не существовал. Только он и Элиза.

Элиза ощутила на себе пристальный взгляд Кзумы, подняла глаза. Все вокруг окутала тьма. Кзума видел лишь очертания ее лица, блестящие глаза. Элиза видела лишь его. Другие лица будто растворились. В комнате остались лишь он и она. Одни во всем мире, одни везде и всюду.

Мейзи перевела взгляд с Кзумы на Элизу, потом на Опору. Опора еле заметно мотнула головой, и Мейзи потупилась.

Вернулась Лия.

— Что скажешь? — обратилась она к Кзуме.

И все встало на свои места — и Опора, и Мейзи, и пламя в очаге, и комната, и окна, и уличный шум, и, конечно же, Лия.

— Как живешь-можешь? — спросила Лия.

Кзума улыбнулся.

— Как всегда.

Опора налила Лии чаю.

— Давненько ты у нас не был, — сказала Лия и перевела взгляд с Кзумы на Элизу.

Лия, как всегда, видит всех насквозь, подумал Кзума.

— Но ничего не изменилось, — сказал он.

Лия

кивнула, засмотрелась на огонь, с трудом оторвала глаза от языков пламени и уперлась взглядом я Мейзи.

— Вот эта девочка сохнет по тебе.

Кзума поглядел на Мейзи, и она не спрятала от него внезапно посерьезневших глаз. Лия тихонько засмеялась. Смуглые щеки Мейзи вспыхнули темным румянцем. Она опустила глаза. А когда подняла их вновь, в них искрилось веселье. И румянец, и искрящиеся весельем глаза красили Мейзи, и Кзума с удовольствием смотрел на расхорошевшуюся девушку. Элиза вскочила и метнулась в дверь. И вновь раздался тихий смех Лии.

— Элиза все та же, но тебя она не забыла. А ты ее? — В Лиином голосе сквозила насмешка. Недобрая, едкая.

Опора пытливо поглядела на Лию, Мейзи тряханула головой, натянуто засмеялась. Кзума смотрел на Лию — ее жесткий, сосредоточенный взгляд был прикован к красным языкам пламени.

— Я хотела узнать о тебе у одного горняка, — робко сказала Мейзи.

— Угу, — равнодушно буркнул Кзума.

— Но оказалось, что он работает в другом руднике, — продолжала Мейзи.

— Лия! — окликнул Кзума.

Лия оторвала взгляд от огня. Голос Кзумы звучал тик твердо и властно, что она поразилась.

— Что тебе?

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Да.

Кзума встал.

— Лия, как же так?.. — В один голос сказали Опора и Мейзи.

— А вы молчите, — прикрикнула на них Лия.

— Спокойной ночи, — сказал Кзума и вышел.

Мейзи рванулась к двери.

— Назад! — рявкнула Лия. Мейзи, чуть поколебавшись, вернулась на место.

Лия не спускала взгляд с Мейзи. Кривая усмешечка шить играла на ее губах, взгляд стал жестким, отсутствующим. Немного погодя она резко поднялась и направилась к двери.

Мейзи бросилась за Лией, но Опора сделала ей знак вернуться на место.

Лия спешила вдогонку за Кзумой, но настигла она его уже на углу.

— Кзума, — позвала она.

— Что?

Оба молчали. Кзума знал, что Лия хочет заставить его обернуться, но обернуться не мог. Он сам не знал, хочется ему обернуться или нет, но не мог обернуться, и все тут.

— Кзума! — снова позвала его Лия, на этот раз мягко, просительно.

От радости у Кзумы екнуло сердце: Лия говорит с ним мягко, просительно. Мягко, просительно…

Кзума обернулся. Лия стояла совсем рядом, в глазах ее блестели слезы, руки теребили платье. Кзуму захлестнул неведомый ему дотоле прилив чувств. Лия улыбнулась ему сквозь слезы. Рывком привлекла к себе, прильнула, положила голову к нему на грудь, и тело ее сотрясли рыдания. Кзума обнял Лию, крепко прижал.

Прохожие косились на них.

И так же, одним рывком, Лия оттолкнула Кзуму от себя. Превратилась в прежнюю, властную, сильную Лию, смахнула слезы, усмехнулась.

— В меня сегодня будто черт вселился, — сказала она. — Пошли погуляем немножко.