Город Ангела
Шрифт:
Все были одеты одинаково: кроссовки, спортивные брюки, яркий и водонепроницаемый верх; некоторые носили атласные куртки с эмблемами американских футбольных команд. В моде были «Райдерз», говорят, потому, что в таких же разгуливали уличные банды Лос-Анджелеса. Выходит, пацаны умели читать не только суммы очков на табло.
Ли обнимал бильярдный автомат «Парк Юрского периода». Когда их только-только установили, к ним стояли очереди. Ли раскачивался на пятках баскетбольных кроссовок, поддерживая контакт с кнопками автомата одними кончиками пальцев. Очков он набрал
— Привет, Ли.
Он качнулся чуть сильнее. «Привет» он произнес словно во сне. Потом вдруг перестал раскачиваться и открыл глаза, пытаясь сфокусировать на мне взгляд в отсвете автомата.
— А я тебя знаю?
Наверное, сильно вмазал или у него просто манера такая знакомиться?
— Мы уже встречались. Даже дважды. Я — друг Тигры, нам надо поговорить.
Я не повышал голоса, а шум в зале стоял такой, что мог заглушить что угодно, кроме полицейской сирены. Из динамиков лился современный музон — непрерывное бибиканье электронных эффектов, изредка прерываемое синтезированным вокалом, что-то вроде «Давай-давай, чувак» или «О-о-отлично, омбре». Ли внимал, приклеившись пальцами к кнопкам.
Последний серебристый шар проскочил между когтями тиранозавра и уверенно направился прямо в просвет между двумя манипуляторами. Ли даже не попытался его остановить.
— Игра закончена, — сказал я за две секунды до того, как это сказала машина. Мои слова произвели такой драматический эффект, какого я никак не ожидал.
— Я обмочился, — тихо проговорил Ли и заплакал.
Я обнял его за плечо.
— Пошли, за углом есть паб, там можно поговорить спокойно.
Его пальцы словно приварили к автомату. Смешно. Мальчишка сопротивлялся моему нажиму, держась кончиками двух пальцев. Я еще раз повторил «пошли» и подтолкнул его левой рукой в зад, чтобы оторвать от автомата. Не успели кнопки остыть от тепла пальцев Ли, а в автомат уже забрасывал деньги другой сморчок того же возраста.
Ли сделал несколько шагов на негнущихся ногах. Грудь, в которую он уперся подбородком, вздрагивала, когда он глотал слезы.
Краем глаза я заметил, как со своего места в будке размена денег встает менеджер, а может, вышибала. Я повернул к нему свою черно-синюю щеку, поднял правую руку ладонью вверх и кивнул, давая понять, что все в порядке.
Он снова сел. Парню приходилось наблюдать сцены похлеще.
На улице я осмотрел Ли и посоветовал выпустить куртку поверх брюк. Тогда никто ничего не заметит. Потом протянул ему пару мало пользованных гигиенических салфеток и, придерживая за локоть, отвел в «Соль жизни» за углом.
Не будучи самым известным в Сохо, паб носил свое название по праву — в него захаживали представители всех слоев жизни. К счастью, вечер только начинался и жизнь была представлена лишь выборочно, поэтому нам удалось найти столик рядом с дверью.
— В этом пабе существует правило. Хозяин — ирландец и настаивает, чтобы все веселились. Поэтому перестань реветь, пока нас не выгнали.
Ли громко всхлипнул и огляделся вокруг.
— Мне
Дверь мужского туалета была от нас в полуметре.
— Иди в дверь, потом вниз по лестнице. Я с тобой не пойду. За это тоже могут выгнать.
— Возьмешь мне двойной апельсиновый сок? — спросил он, направляясь к туалету, зажимая руками промежность. Хоть бы бармен не заметил.
Я обернулся. Бармен и все три посетителя смотрели в мою сторону. Я быстро двинулся к стойке, почувствовав, что за пользование туалетом на халяву тоже могут попросить вон.
— Пинту вашего превосходного светлого «Мак-Маллена», — подлизнулся я.
— Ему восемнадцать есть? — резко оборвал меня бармен. Малолеток отсюда тоже гнали.
— И большой стакан апельсинового сока, пожалуйста.
Бармен кивнул в знак того, что такой расклад его устраивает, я заплатил и отнес напитки к нашему столику.
Ли вернулся и сел. Он легко мог бы дать деру — второй выход с лестницы вел прямо на Кембридж-Секас. Я об этом как-то не подумал.
— Будем, — фыркнул Ли и опрокинул стакан сока залпом.
Владельцев питейных заведений инструктируют, чтобы они наблюдали за необычным поведением клиентов после их возвращения из туалета и пресекали потребление наркотиков. Их учат замечать характерные признаки, например быстрое поглощение прохладительных напитков с высоким содержанием витамина С. Похоже, в этом пабе нам оставалось провести считанные минуты.
— Что ты знаешь о Тигре, Ли? Меня можешь не бояться.
— Я не пойду на похороны, я на похороны никогда не хожу.
Он взял из пепельницы обгоревшую спичку и начал ломать ее на мелкие кусочки.
— Никто не собирается заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь. Просто мне надо знать, что тебе рассказывал Тигра.
— О чем? — Он действительно был озадачен.
— Я надеялся, что это ты мне скажешь о чем. Он когда-нибудь упоминал фамилию Басотти?
— Кажется, нет.
— А Хаббарда?
— Не помню.
— Он когда-нибудь вел речь о деньгах? Он давал тебе деньги?
— Тигра всегда умел добыть денег. Говорил, что у него куча старых друзей, всегда готовых помочь. Говорил, чтобы я не беспокоился, откуда он их берет. Чтобы вообще ни о чем не беспокоился. Обещал, что будет заботиться обо мне.
Мне стало неожиданно больно.
— Он упоминал деньги, банковские счета, заначки? Где он держал свои вещи?
— Какие вещи?
— Одежду, компакты, «Филофакс», хрен его знает, что еще. Вещи, одним словом.
Он опять был готов расплакаться.
— Не было у него никаких «вещей». Все, что у него было, он всегда носил с собой.
— Слушай, Ли. Я не собираюсь крысятничать. Ты говоришь, что у Тигры нигде никогда не было базового лагеря? Подумай хорошенько. Где-то у него должен быть тайник.
— Я ничего такого не знаю, честно.
Впору самому заплакать.
— Слушай, когда я работал с Тигрой, он получал свою долю, зарплату, и обычно отправлял ее куда-то по почте. Куда он мог отправлять деньги, Ли? Должен быть какой-то адрес…