Город Ангела

Рипли Майк

Я получал открытки от людей, которые не могли знать моего адреса, не говоря уже об адресе больницы. Я получал открытки от людей, от которых специально скрывал свой адрес. «Мистер Спрингстин» оставил на автоответчике сообщение, из которого я узнал, что у него хороший аппетит, — голос, кажется, был Фенеллы, — а Нассим, наш дорогой хозяин, разрешил не вносить пока квартплату за текущую неделю ввиду особых обстоятельств. Какая щедрость!

Я уже почти мог говорить нормально и начал требовать выписки, предлагая освободить койко-место, когда ко мне приехал Кримсон. Я был не против увидеться, но очень удивился.

— Как раз

был рядом по работе, — сказал он, чтобы я не зазнавался. — Вот и подумал: дай заеду. Боже, да у тебя вид как у…

Сто тридцать четвертый повтор.

— Не сюсюкай. Что надо?

— Слушай, уже и к другу по-нормальному в больницу съездить нельзя? Разве тебе не полагается сидеть на кровати в ожидании и смотреть на часы каждые пять минут? Я так хорошо все спланировал.

— Выпить принес?

— Не-а.

— Наркоту?

— Ты что? В больницу? У тебя не сотрясение мозга?

— А виноград?

— Чего?

— Бананы, ананасы, киви, маленькие мерзкие рогатые дыньки, которые продают в супермаркете, и никто не знает, как их есть?

— Не, фрукты не принес.

— Тогда от тебя больному нет ни-ка-ко-го проку. Меня все равно выпишут не завтра, так послезавтра. Не надо продлевать мою агонию.

Он неуверенно улыбнулся и сунул руку в кожаную байкерскую куртку:

— Я привез тебе газету.

Последние слова были сказаны без тени иронии.

Это оказалась «Ивнинг стандард», вчерашний послеобеденный выпуск, хотя какая разница. Кримсон раскрыл ее на пятой полосе и ткнул пальцем в колонку кратких новостей: вдруг до меня еще не дошло, что он не шутит.

Газета сообщала о начавшейся (и тут же приостановленной на время дорасследования) судебно-медицинской экспертизе. Обнаженное тело Кристофера Робина О'Нила было обнаружено после прилива в субботу вечером у моста Блэк-фрайарс. Под куцым сообщением имелась пометка «см. стр. 14».

В статье на четырнадцатой полосе, написанной каким-то задрипанным ученым, говорилось об опасностях, которыми изобилует жизнь бездомных наркоманов, и о том, что метод приблизительного анализа лучше полного исследования. Из текста напрашивался вывод, что все лондонские бездомные, во-первых, конченые наркоманы, во-вторых, ждут не дождутся своей очереди, чтобы раздеться догола и сигануть с моста в Темзу.

Я читал, пока мог бороться с отвращением. На долгую борьбу меня не хватило. В статье задавался вопрос: вот из реки достали тело шестнадцатилетнего мальчика, которого смогли опознать, так как он состоял на учете в полиции как наркоман, так не пора ли кому-нибудь что-нибудь сделать? Еще бы не пора!

Я посмотрел Кримсону в глаза:

— Этот парень — Тигра? Ты это пришел сказать?

— Вряд ли второй такой еще где-то есть. Я тут подумал: ты о нем все расспрашивал, вас водой было не разлить, может, ты знаешь, что с ним случилось?

— Не знаю. Но, кажется, знаю человека, который должен знать.

13

— Мисс Бинкуорси сделала за последние дни огромный скачок вперед, — сказал мистер Гудсон.

— А все потому, что мистер Гудсон такой терпеливый инструктор, — жеманно откликнулась Фенелла.

— Дайте мешочек, меня сейчас стошнит, — пробормотал я на заднем сиденье «метро» с двойным комплектом управления, но они не расслышали.

Когда в день выписки в больницу явились мистер Гудсон с Фенеллой,

я подумал, что меня доставят домой стильно, в «Армстронге», Фенелла будет прижимать мою голову к груди, а я через соломинку буду цедить водку с апельсиновым соком. Мало того, что они забыли водку, оказалось, что Фенелла взяла больничный, чтобы урвать еще одно занятие по вождению. О состоянии моего здоровья и о том, каким шоком или нервным стрессом это может для меня обернуться, никто не подумал. Пришлось сидеть, закрыв глаза, и страдать. Насколько люди все-таки эгоистичны!

Я попросил их остановиться возле аптеки — мне, мол, надо взять болеутоляющее по рецепту. Рядом — разумеется, по чистой случайности — оказался винный магазин. Пока Фенелла безуспешно пыталась поставить машину параллельно бордюру, я зашел в аптеку справиться насчет предписанного лекарства. Как я и предполагал, лекарство по рецепту оказалось впятеро дороже и вдвое сильнее того же лекарства, но без рецепта. Я попросил сотню таблеток без претензий, порвал рецепт в клочки, хотя в некоторых районах города его можно было загнать за пару фунтов, и прихватил пакетик детских соломинок с коленцем — легче было пить «Спешиал Брю», купленное в соседнем магазине. После двойной дозы таблеток и нескольких глотков пива я был готов ехать до самого Хэкни. Еще лучше стало, когда я зажмурился.

В целом до дома мы добрались без приключений, за исключением опасного сближения с автобусом у моста Блэкфрайарс, но, так как Фенелла автобуса не заметила вообще, инцидент был не в счет.

На Стюарт-стрит никто не вывесил флаги в честь моего возвращения, однако квартира была прибрана и кто-то купил бутылку молока и полдюжины банок супа, одобренного Обществом вегетарианцев. Ни курева, ни выпивки. Спрингстин тоже не показывался, хотя так было даже лучше. Он бы на меня завыл. И дело не в моем виде, он любил выть на меня в принципе, а тут меня не было целых пять дней. Сколько у него воя-то накопилось! Кроме того, кот мог околеть со смеху при виде маски, которую мне наказали носить еще неделю.

Маска вдобавок затрудняла речь, вернее, говорилось мне легко, но люди почему-то понимали меня с трудом.

— У меня для тебя есть сюрприз! — Фенелла на кухне неуклюже орудовала открывалкой для банок. — Он в туалетном шкафчике.

Я стоял в ванной комнате и, сдвинув маску, рассматривал в зеркало места, пропущенные при бритье вслепую за несколько последних дней.

Буркнув что-то в ответ, я открыл дверцу шкафчика. Рядом с пластмассовой баночкой лежала листовка компании «Болеутоляющие средства из растений», расписывающая лечебные свойства натурального растительного экстракта из арники. Я потрогал щеку и челюсть — похоже, понадобится целое поле этой травы. В листовке говорилось, что средство прекрасно лечит ушибы и не имеет вредных побочных эффектов или галлюциногенных свойств. Какая жалость.

— Суп готов, — крикнула Фенелла. — Спрингстину я еды тоже положила.

— Мясо. Его еду называют мясом.

— Лясы? Лясы мне некогда точить. Мне еще отрабатывать поворот в три приема с мистером Гудсоном. Надо бежать готовиться. Пока.

Хотя у меня родился остроумный ответ, язык опять меня подвел. Он даже отказывался принимать бобово-луковый суп, приготовленный Фенеллой, но кое-как я все же похлебал, зная, что мне понадобится полное напряжение сил для трудных свершений. Например, для общения по телефону.