Город Эйч
Шрифт:
Далеко за городом, там, где кончаются кварталы и начинаются бесконечные пустыри, там, в одном овраге прямо под дорогой лежали двое. И глядели на звезды.
– Слушай, а ты правда на мне женишься? – спросила она.
– Конечно. Думаю, после случившегося я уже просто обязан. Ведь ты лишилась своего королевства.
– И не думай! Просто теперь ты должен мне королевство.
– Ладно.
– И оно должно быть большим.
– Ладно.
– И...
– Ладно.
– Хорошо.
Он отключил все камеры и приборы и сладко потянулся. Теперь в них не
–Эй, Морж! – окликнул его Плотник с дивана.
–Что?
–Думаешь это у них надолго?
–Наверное. Рику нужна была не просто девушка с улицы, а что-то особенное, вот он и получил принцессу. А Таня получила просто хорошего парня. – Морж открыл бутылку с пивом и отпил один долгий, тягучий глоток. Наступило молчание. А потом Плотник спросил:
–А вообще есть такое государство – Аруба?
–Не знаю. Наверное есть. Все где-нибудь есть. – Морж снова отпил глоток из бутылки и прищелкнул языком: – даже Санта-Клаус где-то есть. И где-то далеко на севере он сидит на своей заднице, пока я делаю за него его чертову работу.
–Морж!
–Угу?
–Хорошая работа.
Тест
Она стояла и смотрела на мраморную статую, стараясь смотреть его глазами. Аполлон. Какой-то там. Ренессанс. Галереи музея с кучками туристов и няньками-экскурсоводами ее уже изрядно утомили. Она обошла статую и внимательно осмотрела мраморные ягодицы. Нет, определенно она этого не понимала.
–Говорят древние в таких случаях ходили по галереям, где стояли статуи их героев и богов, они впитывали красоту и мужество....
А вот она ничего не видела в этом белом куске мрамора – ни красоты, ни мужества. Миша-Майкл-Михаил – он был красивее. Был. Она вынула из кармана сигарету и закурила, пуская дым вверх и пытаясь успокоится.
– Девушка! Как вам не стыдно! – возмутилась какая-то старушка: – Это же музей.
– Насрать, – ответила она. Старушка потеряла дар речи и засеменила куда-то вбок. Немного погодя в поле ее зрения возник охранник с револьвером на боку.
– Мисс? – спросил он.
– Что? – она знала чего ему. Чтобы она погасила эту чертову сигарету. Внутри уже начинало нарастать чувство противоречия. Скользнуть ближе, легким шагом, вызвать у него легкую оторопь разрезом и без того короткой юбки, усыпить, обволочь... и коротко без замаха – локтем в переносицу. Так, чтобы он упал на колени и подавился кровью, хлынувшей из разбитых хрящей. Или коленом в пах. И каблуком наступить на ладонь, что будет лежать на полу. И... нет. Это будет некрасиво. Она снова попыталась посмотреть его глазами. И медленно выдохнула воздух.
– Извините, – она погасила сигарету, отправив ее в ближайшую урну.
– Ээ, ничего, мисс, – охранник улыбнулся
У входа стоял ее мускулистый жеребец фирмы "Ямаха" кроваво-красного цвета и мощностью в двести лошадиных сил. Она приостановилась и полюбовалась его стремительными линиями. Это была красота. Вот это она понимала. Сила и мощь чувствовались под стальной шкурой этого зверя. Она погладила его кончиками пальцев. Потом села в седло и выжала газ до упора. Мотоцикл взревел и унесся прочь. Улицы мелькали перед ней, ветер вырывал волосы из-под шлема, а она неслась, играя со смертью, азартно выигрывая у нее километры. Центр города с его музеями, галереями и театрами мелькнул и истаял. Вместо него возникли кварталы гетто с кинотеатрами и фаст-фудом, пивными барами и уродливыми граффити на стенах.
–Красота бывает разной. Вот ты, например, любишь свои ножи. Ведь это тоже красиво. Красота лезвия. Красота опасности. Хочешь я прочту тебе стихотворение про твой нож? Это же наваха, верно? Испанский нож. Вот, слушай –
В токе враждующей крови, над котловиной лесной
Нож альбасетской работы засеребрился блесной.
Красиво, верно?
Она не помнит, что она ему ответила в тот раз. Не помнит. Прошло уже довольно много времени, а в гетто человека забывают на следующий же день. С глаз долой...
Она остановилась перед покосившимся зданием пивного бала и легко спрыгнула с седла. Сидящие перед баром молодые – зеленая поросль уличных банд, проводили ее взглядом. Но никто ничего не сказал ни про ее ноги, ни про желание пойти и развлечься в ближайшем мотеле. Здесь ее знали.
– Привет, Робин.
– O-la, chikita! Как жила все это время, девочка? – приветствовал ее толстый Робин, владелец бара.
– So-so. Скучала по тебе, старый хрен. – она позволила ему облапить талию и поцеловать себя в щечку. Старый Робин давно уже не ходит по chikita, он делает это просто из вежливости.
– Будешь виски? Или тебе текилы?
– Si. – кивнула она: – и не жмоться, наливай полную. – Робин налил ей желтоватой текилы и покачал головой, когда она вынула смятую бумажку.
– Оставь свои dineros при себе, chica. Мне просто нравиться, когда ты заходишь ко мне.
– Ты добряк, hombre. Смотри, вылетишь в трубу. Слушай, ты не видел Джабба?
– Они оба вон в той кабинке. – кивнул Робин, помрачнев лицом: – и лучше бы им забрать своих amigos и пить свою текилу в другом месте, chica. Но их деньги – такие же деньги, как и у других, а мне нужно чем-то оплачивать аренду, si.
– Gracias... – она допила свою текилу и прошла в кабинку. Джабба был тут. Старший.
– А... – лениво сказал он: – Ты все-таки пришла. Располагайся. Выпей чего-нибудь. Этот старый пердун Робин достал откуда-то сносный виски.
– Плевать. Где мои деньги, урод?
– Эй, не горячись, chica. Dineros крутятся и зарабатывают новые пиастры. Мы же выплачиваем тебе проценты, э?
– Да насрать. Гони мне деньги.
– Эй, не гони волну, подруга! Ты же сама хотела...
– Деньги.