Город и город
Шрифт:
Через окно меня освещали смешанные ночные мерцания Уль-Комы и Бещеля. Зловещую свою речь я обращал к растущей аудитории людей Бреши, чьи лица походили на совиные.
На ночь меня заперли. Я читал комментарии Махалии. Различал их фазы, хотя в хронологии не было никакого соответствия с последовательностью страниц — все пометки наслаивались друг на друга, являя собой палимпсест развивающейся интерпретации. Я выступал в роли археолога.
Вначале, в самых нижних слоях, её почерк был чётче, заметки длиннее и аккуратнее, с большим количеством ссылок на других авторов и на её собственные
Я чувствовал нечто, простиравшееся над ночными улицами. Мне хотелось поговорить с теми, кого я знал в Бещеле или Уль-Коме, но я мог только наблюдать.
Какие бы невидимые боссы, если таковые вообще имелись, ни ждали в недрах Бреши, на следующее утро за мной опять пришёл Ашил, застав меня снова и снова перечитывающим эти заметки. Он повёл меня по коридору в офис. Я представил себе побег — никто, казалось, за мной не следил. Хотя они бы меня остановили. А если бы и нет, то куда бы я подался, преследуемый межпространственный беглец?
В тесной комнате находилось около дюжины представителей Бреши, они сидели, стояли, ненадёжно опирались на края столов и тихонько переговаривались на двух или трёх языках. Обсуждение было в разгаре. Зачем мне это показывали?
— … Гошариан говорит, этого не было, он просто звонил…
— Как насчёт Сусурстращ? Разве там не было какого-то разговора?..
— Да, но все отчитались.
Это было совещание по поводу кризиса. Они что-то бормотали в телефоны, быстро проверяли какие-то списки. «Лёд тронулся», — сказал мне Ашил. Подтягивались всё новые и новые люди, присоединяясь к общему разговору.
— Ну и что дальше?
Этот вопрос, заданный молодой женщиной в платке, какой принято носить замужним в традиционных бещельских семьях, был адресован мне, заключённому, осуждённому, консультанту. Я узнал её по предыдущей ночи. Постепенно все в комнате замолчали и уставились на меня.
— Расскажите ещё раз, как забрали Махалию, — сказала она.
— Вы хотите покончить с Оркини? — спросил я.
Предложить ей мне было нечего, хоть я и чувствовал что-то такое, до чего мог дотянуться. Они продолжили быстрый обмен мнениями, используя неизвестные мне сокращения и сленг, но я догадывался, что они спорят друг с другом, и пытался понять, о чём — о какой-то стратегии, вопросах направления. Периодически все в комнате бормотали нечто, звучавшее окончательно, делали паузу и поднимали или не поднимали руку, а затем смотрели вокруг, подсчитывая, сколько человек последовали их примеру.
— Нам надо понять, что нас сюда привело, — сказал Ашил. — Что бы вы сделали, чтобы выяснить, что знала Махалия?
Его товарищи становились всё более взволнованными, перебивали друг друга. Вспомнив, как Джарис и Иоланда рассказывали, какой злой была Махалия под конец, я резко выпрямился на стуле.
— Что такое? — спросил Ашил.
— Мы должны попасть на раскопки, — сказал я.
— Кто согласен с Тье, — сказал Ашил, — поддержите меня.
Три четверти собравшихся в комнате быстро подняли руки.
— Я говорила,
— Слышал, — сказал Ашил. — Но.
Он жестом пригласил её обвести взглядом комнату. В голосовании она проиграла.
Мы вышли вместе с Ашилом. Именно там, на улицах, таилось нечто странное.
— Чувствуете? — спросил я.
Против моего ожидания он кивнул.
— Мне нужно… могу я позвонить Дхатту? — попросил я.
— Нет, он ещё не поправился. И если вы его увидите…
— То?
— Вы находитесь в Бреши. Для него будет проще, если вы оставите его в покое. Увидите своих знакомых — не ставьте их в неловкое положение. Они должны понимать, где вы.
— Боуден…
— Он под надзором милицьи. Ради его защиты. Никто в Бещеле или Уль-Коме не может найти никакой связи между ним и Йорджавиком. Тот, кто пытался его убить…
— Вы по-прежнему утверждаете, что это не Оркини? Оркини не существует?
— … может попытаться снова. Лидеры Истинных граждан сотрудничают с полищай. Но состоял ли Йордж или любой другой из их членов в какой-то тайной ячейке, они, похоже, не знают. И это их бесит. Вы видели фильм.
— Где мы? В какой стороне от нас раскопки?
Он опять повёз меня жуткой чередой транспортных брешей, пролёгшей через два города и оставившей после себя туннель Бреши в виде нашего маршрута. Я гадал, где и какое у него оружие. Охранник у ворот Бол-Йеана узнал меня и улыбнулся, однако улыбка быстро угасла. Возможно, он слышал, что я пропал без вести.
— К учёным не приближаться, аспирантов не расспрашивать, — сказал Ашил. — Вы понимаете, мы здесь затем, чтобы разузнать подоплёку и обстоятельства вашей бреши.
Итак, я был полицейским, расследующим собственное преступление.
— Проще было бы поговорить с Нэнси.
— Ни учёных, ни аспирантов. Начинаем. Вы знаете, кто я?
Последнее было обращено к охраннику.
Мы направились к Буидзе, который стоял спиной к стене своего офиса и смотрел на нас: на Ашила — с огромным и безыскусным страхом, а на меня — со страхом, в котором было больше от недоумения: мол, можно ли говорить о том, о чём мы говорили раньше? Я видел, как он думает: «Кто это такой?» Ашил отвёл нас в глубь помещения, нашёл там полосу тени.
— Я бреши не совершал, — раз за разом шептал Буидзе.
— Вы ведь не против расследования? — спросил Ашил.
— Ваша задача в том, чтобы остановить контрабанду, — сказал я.
Буидзе кивнул. Кто я такой? Этого не знали ни он, ни я.
— Как она происходит?
— Святой Свет… Пожалуйста. Любой из этих детишек мог бы проделать такое единственным способом: украдкой сунуть себе в карман что-то на память прямо с земли, чтобы это никогда не попало в каталог, но они не могут, потому что их всех обыскивают на выходе с площадки. В любом случае никто не смог бы это продать. Как я уже говорил, они прогуливаются вокруг площадки и могут совершать брешь, не сходя с места. Что поделаешь? Этого не доказать. Я не утверждаю, что они воруют.