Город и город
Шрифт:
— Оставайтесь на месте, — сказал ему Ашил.
Истинные граждане достали пистолеты.
— Отступить на шаг! — крикнул он им. — Я представляю Брешь.
— Ну и что? — сказал Бурич. — Я многие годы здесь заправляю. Держал унифов на поводке, нахожу бизнес для Бещеля, увожу их чёртовы безделушки прямо из-под уль-комских носов, а что делаете вы? Вы, представитель безвольной Бреши? Вы защищаете Уль-Кому.
При этих словах у Ашила на мгновение отвисла челюсть.
— Он играет для них, — шепнул я. — Для Истинных граждан.
— Унифы правы в одном, — сказал Бурич. — Существует только один город, и если бы не суеверия
— Вот зачем вы подсунули куда надо те видеозаписи о фургоне, — сказал я. — Чтобы не допустить к этому делу Брешь, чтобы вместо этого передать всю путаницу на попечение милицьи.
— Приоритеты Бреши не есть приоритеты Бещеля. Будь проклята Брешь. — Эту фразу он произнёс старательно. — Здесь мы признаём только один авторитет, вы жалкие ни то ни сё, и этот авторитет — Бещель.
Он дал знак Крофту садиться в вертолёт первым. Истинные граждане смотрели на нас. Они не были готовы открыть огонь по Ашилу, спровоцировать войну с Брешью — в их взглядах можно было видеть своего рода опьянение кощунством из-за уже выказанной непримиримости, неподчинения Бреши даже в такой мере, — но при этом они всё-таки не опускали пистолетов. Если он выстрелит, они будут стрелять, а их двое. Возбуждённым своим подчинением Буричу, им не требовалось ничего знать о том, куда собирается их плательщик и зачем, им хватало и того, что он поручил им прикрыть ему спину, пока он отбывает. Они воодушевлялись храбростью ура-патриотов.
— Я не имею отношения к Бреши, — сказал я.
Бурич обернулся. Истинные граждане уставились на меня. Я чувствовал колебания Ашила. Он не опускал оружия.
— Я не из Бреши. — Я глубоко вздохнул. — Я инспектор Тьядор Борлу. Бещельский Отряд особо опасных преступлений. Я здесь не ради Бреши, Бурич. Я представляю бещельскую полищай, чтобы обеспечить соблюдение бещельского закона. Потому что вы его нарушили. Контрабанда не по моему ведомству: забирайте, что вам угодно. Политика меня не касается — мне плевать, путаетесь ли вы с Уль-Комой. Я здесь, потому что вы убийца. Махалия не была ни улькоманкой, ни врагом Бещеля, а если таковой казалась, то лишь потому, что поверила той чуши, что вы ей наговорили, чтобы иметь возможность продавать то, чем она вас снабжала, ради исследований и разработок этого иноземца. Делаете это ради Бещеля? В задницу, вы просто ширма для иностранных баксов.
Истинным гражданам стало не по себе.
— Но она поняла, что ей лгали. Что она не исправляла старинные несправедливости и не узнавала скрытую правду. Что вы сделали её воровкой. Вы послали Йорджавика, чтобы избавиться от неё. Это делает преступление уль-комским, так что, даже найдя связи между вами и им, я ничего не могу сделать. Но это ещё не конец. Когда вы услышали, что Иоланда скрывается, то подумали, что Махалия что-то ей рассказала. Не могли рисковать, что она заговорит. У вас хватило ума велеть Йорджу убрать её с его стороны контрольно-пропускного пункта, чтобы за вас не взялась Брешь.
Но из-за этого его выстрел становится бещельским, равно как заказ, который
Секунда за секундой изумлённого молчания. Я медленно двинулся вперёд, мимо Ашила, к Михелю Буричу.
Это не могло продлиться долго. Истинные граждане в большинстве своём имели не намного больше уважения к нам, кого они считали слабой местной полицией, чем к многочисленным иным стадным массам Бещеля. Но прозвучали страшные обвинения именем Бещеля, совсем не укладывавшиеся в рамки той политики, которой они придерживались, и не могущие оправдывать в их глазах эти убийства, даже если они о них знали. Двое здоровяков смотрели друг на друга неуверенно.
Ашил задвигался. Я перевёл дух.
— Чёрт, чёрт побери, — сказал Бурич.
Он вынул из кармана маленький пистолет, поднял его и наставил на меня. Я сказал «О» или что-то вроде этого, начиная пятиться. Услышал выстрел, но тот прозвучал не так, как я ожидал. Не как взрыв, но как жёсткий выдох, порыв воздуха. Помню, как подумал об этом, удивляясь, что заметил такое, умирая.
Бурич дёрнулся назад в мгновенном движении, вызвавшем образ пугала: его конечности обезумели, а грудная клетка резко окрасилась. Застрелен был не я, но он. Словно намеренно, он отбросил свой пистолет. То, что я слышал, было приглушённым выстрелом пистолета Ашила. Бурич упал, вся грудь у него была залита кровью.
Прозвучали выстрелы. Два, потом, быстро, третий. Ашил упал. В него стреляли Истинные граждане.
— Прекратить! — рявкнул я. — Прекратить чёртов огонь!
Я по-крабьи стал подбираться к Ашилу. Он был распростёрт на бетоне и истекал кровью, рыча от боли.
— Вы двое арестованы! — крикнул я.
Истинные граждане смотрели друг на друга, на меня, на неподвижного мёртвого Бурича. Эта эскортная работа вдруг обернулась насилием, поставив их в крайне запутанное положение. Видно было, что они понимают, в какую угодили паутину. Один что-то пробормотал другому, и они попятились, затрусили к шахте лифта.
— Оставайтесь на месте! — крикнул я.
Они проигнорировали меня, стоявшего на коленях возле хрипящего Ашила. Крофт всё ещё неподвижно стоял у вертолёта.
— Не двигайтесь, — сказал я, но Истинные граждане распахнули дверь на крышу и скрылись, вернувшись в Бещель.
— Я в порядке, я в порядке, — задыхаясь, повторял Ашил.
Я ощупал его в поисках ран. Под одеждой у него было что-то вроде бронежилета. Тот остановил смертоносную пулю, но в него попали ещё и ниже плеча, из-за чего он истекал кровью и мучился от боли.
— Эй вы, — сумел он крикнуть представителю компании «Сиэр и Кор». — Останьтесь. Вы можете получить защиту в Бещеле, но вы не в Бещеле, если я так говорю. Вы находитесь в Бреши.
Крофт нагнулся в кабину и что-то сказал пилоту, который кивнул и ускорил ротор.
— Вы закончили? — осведомился Крофт.
— Вылезайте. Вылет запрещён.
Даже выронив пистолет и стискивая от боли зубы, Ашил требовал подчинения.
— Я не бещелец и не улькоманин, — сказал Крофт. Он говорил по-английски, хотя было ясно, что он нас понимает. — Я вами не интересуюсь и не боюсь вас. Я улетаю. Брешь.