Город каменных демонов
Шрифт:
— А первую и вторую, стало быть, успели? — недоверчиво прищурился Евгений. — Нашли скульпторов, равных по гениальности Виллендорфу?
— Нет, — спокойно покачал головой старший лейтенант. — Гении так часто, да еще в одном месте, не рождаются… Но любую гармонию можно поверить алгеброй. Так вроде у Пушкина?.. [41]
— Секрет оказался вовсе не в мастерстве, хотя и оно тут не последнюю роль играло, — продолжил рассказчик, вдосталь насладившись состоянием слушателей. — Как говорится: дело было не в бобине… Пардон, барышня… Оживали лишь статуи, изготовленные из одного-единственного сорта камня…
41
Слова
— Черный габбро? [42] — перебил искусствовед, себя в этих материях профаном отнюдь не считавший. — Из шведских или карельских месторождений?
— Точно. Я и не помнил название-то… спасибо за подсказку, — съязвил Роман. — Только не из месторождений, а из МЕСТОРОЖДЕНИЯ. В единственном числе. Из остальных вроде бы тот же самый камень, и по составу, и по виду, и по характеристикам… Да не совсем тот. И поэтому большая часть статуй, которые скульптор наваял в молодости, так статуями и осталась. Жизни в них ни на грош, ни на копейку. Хотя попробуй тронь хоть одну — живые вступятся… Корпоративность, блин!..
42
Габбро (габборо) — природный камень, черный, иногда с зеленоватым отливом, цвет может меняться от черного до светло-серого. В габбро отсутствует кварц, поэтому камень легко поддается механической обработке, очень хорошо полируется и долго сохраняет блеск поверхности. Но в скульптуре встречается нечасто.
Женя вспомнил свои исследования и признал, что старлей прав: непоседами все-таки были далеко не все творения фон Виллендорфа.
— Но тут я не Копенгаген, как говорится, — махнул рукой Роман. — Да и батя мой названый тоже не все просек. На что уж немцы доки — и те не сразу въехали. Только когда специалиста одного из концлагеря вытряхнули и сюда притащили — все вытанцовываться помаленьку начало.
— Химика? Минеролога? Петролога? [43]
— А при чем здесь этот петро… Всякое вроде слышал, то такое… Да нет, ученого одного, историка выкопали. Спеца по мифологии прибалтов. Или славян прибалтийских?.. А-а, одна хрень! Еще раз пардону просим…
43
Петрология (от латинского «petros» — камень») — наука, изучающая горные породы, их строение, свойства и происхождение.
— Ничего, — махнула рукой девушка: не с руки ей как-то было после всего случившегося рдеть, как майской розе, от случайной мужской обмолвки.
— Так вот, — продолжил милиционер. — Месторождение то было открыто на месте древнего языческого святилища. Викинги считали, что на этом самом месте их богатырь Сигурд завалил какого-то зловредного дракона. Ну, там все честь честью: сожрал сердце — стал мудрым, как утка, только водоросли не ел… Искупался в крови — стал неуязвимым…
— У немцев в их эпосе «Песнь о Нибелунгах» тоже есть такой эпизод… — подхватила Вера. — Герой Зигфрид побеждает дракона…
— Во-во! Только кровь ту он, конечно, не в ванну сливал. Дракон, он ведь большой был… Богатырь тот дырку ему в пузе проделал, встал под струю, искупался, а кровь дальше — фьюить, и в землю ушла. Вот тут-то самый попс и начинается! Кровь драконья вроде бы пропитала землю, запеклась и превратилась в тот самый черный гранит, из которого Виллендорф статуи свои рубил. Этим, дескать, и объясняются свойства оживающих статуй.
— А почему же статуи уже во времена Орденского завоевания оживали?
— А-а! Отчим вам тоже эту муть читал?
— Частично.
— Я
— Ох!.. — зажала рот рукой журналистка. — Это…
— А чего тут невиданного? Фашисты на такие дела вообще мастаки были. Помните, наверное, такого доктора Менгеле? [44]
Молодые люди помнили…
— И что же они из своего синтетического габбро делали? — Женя видел, как неприятна поднятая тема Вере, и старался отвлечь рассказчика от чересчур натуралистических подробностей. — Это ведь у них, как ты говорил, получилось?
— Получилось. И еще как. Пойдемте…
44
Менгеле, Йозеф (Mengele) (1911–1971?) — печально известный своими изуверскими медицинскими экспериментами над заключенными врач концентрационного лагеря Аушвиц (Освенцим). Анна Франк назвала его «ангелом смерти».
Роман, ловко лавируя между всяческими механизмами, какими-то ящиками и просто завалами мусора, провел спутников в дальний конец действительно огромного помещения.
— Жалко, верхний свет не включается, — словно извиняясь, сконфуженно пробормотал он. — Прогнило что-то… При свете это еще больше впечатляет. Но и так тоже сойдет…
Он сдернул пропахший соляркой брезент с чего-то, напоминающего очертаниями фрезерный станок (Князеву довелось в студенческие годы подрабатывать на заводе, поэтому подобные термины не были для него пустым звуком), и отступил в сторону, чтобы захватить призрачным кругом света как можно больше.
— Любуйтесь!..
Вот теперь и искусствоведу, и журналистке стало понятно, что, пытаясь повторить достижения фон Виллендорфа, немецкие инженеры вовсе не стремились к внешнему сходству с его гениальными творениями…
Существо рождалось снова, и на этот раз это снова происходило совсем по-другому…
Оно уже не было Седовым.
Оно было сразу десятком Седовых, разорванных на отдельные личности и перемешанных между собой. Все равно как если бы кто-то напечатал книгу на стеклянном шаре, а потом разбил этот «фолиант» вдребезги. Тогда частица текста хранилась бы на одном кусочке, частица на другом… И все это — бессвязно, отрывочно, без всякой надежды собрать когда-нибудь воедино…
Вот старший лейтенант Седов, вскинув ладонь к шлему, рапортует какому-то крепышу средних лет с большими звездами в петлицах о…
…о «неуде» по поведению, размашисто влепленном Верой Тимофеевной (в просторечии Верандой) сразу на три графы дневника. И все из-за чего? Из-за лягушки, принесенной в школу и посаженной в портфель Милке Коноплевой, в которую тайно влюблен с самого первого класса.
Отец, наверное, выпорет. Ох, как тяжело нести тяжелый…
…тяжелый… нет, не тяжелый, а неподъемный камень врезается в плечо, перекашивает все изможденное тело набок. Бросить! Сейчас же бросить, пока не хрустнул позвоночник! Но нельзя, эсэсовец на вышке только и ждет этого…