Город костей
Шрифт:
Илин вздрогнула, снова оглядела зал, убеждая себя, что она тут одна. Все казалось реальным, но ее сонный мозг мог слышать этот голос куда яснее, чем пробудившийся. Теперь, когда она знала, к чему следует прислушиваться, она могла различить даже эхо басового голоса - где-то на самой границе восприятия. Все это могло означать лишь одно - другие голоса тоже реальны, но сейчас она не в состоянии их уловить. Почему-то это ее очень радовало.
Илин сделала попытку встать, но на это требовалось больше сил, чем те, которыми она обладала. Встав на ноги, она зашаталась, как будто каменный
Тогда Илин заковыляла к огню, и с огромным трудом ей все же удалось добраться до дорожных сумок, но тут колени ее подогнулись. Она вынула затычку из кувшина с странно влияющим на ее внутреннее состояние. Возможно, именно поэтому ей так легко удалось дотянуться до той другой области сознания, откуда неслись остальные голоса. Эта мысль вряд ли была способна успокоить Илин. Она знала, что Риатен пересекает зал и останавливается за ее спиной.
– Что оно делает?
– спросила Илин. В каком-то смысле ей все еще казалось, что она спит, и она задала этот вопрос вне связи с появлением Риатена.
– То самое, для чего предназначен, - ответил Риатен. Он говорил совершенно спокойно, будто они сидели в одном из живописных садиков его дома, обсуждая тонкости, связанные с Силой.
– Существует учение, считающее магические машины родственными обычным машинам, вроде паровых или часовых механизмов. О, некоторые из них действительно таковы, я полагаю. Но эта машина куда более сложна. Она сделана с расчетом на то, что будет работать в продолжение колоссального отрезка времени, работать без ремонта, выдерживая пожары, обвалы и другие катастрофы. В самом камне нет ничего особенного, кроме некоего орнамента, который содержит самые могучие заклинания древних магов.
Илин оперлась о край углубления в полу и соскользнула вниз к скамейке, а затем опустилась на пол. Стоя на коленях, она ощупала руками весь блок. Он вошел в квадратную дыру, не оставив ни малейших зазоров. Ей не удалось всунуть даже мизинца между блоком и плитами пола, а сам камень был так тяжел, что вытащить его она не смогла бы никакими силами.
"Вытащить?" - удивилась она. А почему, собственно, она так уверена, что его необходимо вытащить из этой дыры в полу? Ей показалось, что ее сердце готово остановиться. Сам Останец подсказывал ей это в том невнятном послании, которое было заключено в его песне.
Возможно, ему переданы желания магов, но вполне вероятно, что он и сам был наделен способностью жить и чувствовать. Она через плечо оглянулась на Риатена.
– Он жаждет, чтобы ты вынул этот блок. Разве ты не слышишь, что он говорит?
Риатен сдвинул брови и поглядел на нее. Жалость слегка смягчала суровость его лица.
– Ты все еще не пришла в себя, Илин. Тебе не следует волноваться.
Она фыркнула, но только отчасти потому, что сказанное рассмешило ее.
– А мне любопытно, почему я такая. Чем вы меня опоили?
– Асфодель. От
– Я знаю, что такое асфодель, - резко ответила Илин.
Это средство притупляло восприятие, жертвы, одурманенные им, погружались в тяжелый неестественный сон. Предполагалось, что малые дозы его ослабляют магические способности. Торговые инспектора дают его факирам и заклинателям духов, когда тех арестовывают, а заклинателей призраков самих частенько обвиняют в том, что они подсыпают асфодель в чай своим соперникам. Снадобье не влияет на Силу безумных Хранителей, хотя и делает их сонными и даже больными, как и обычных людей. А может, она сошла с ума? Или они считают ее столь же слабой, как факиры, и этот наркотик должен притупить те слабые силенки, которыми она обладает?
Но Останец кричал, чтобы из него вынули блок, и немедленно. Положение созвездий стало принимать угрожающие формы. Сквозь гигантские расстояния она ощущала колоссальные толщи воздушных масс, астральные тела, силовые линии, опоясывающие мир, приливы Последнего моря, дымящийся жар в брюхе безвестной огнедышащей горы где-то в Пекле, и все это было как бы цепляющимися друг за дружку колесами невыразимо большого часового механизма, готовящегося пробить Время. Еще немного, и будет поздно.
"Я знаю, - думала она, - и я должна. Я сделаю это, как только смогу, я клянусь в этом, но я не могу думать, когда вы все торопите меня".
Ощущение мира как огромного тела, бесконечно малой частичкой которого является она сама, постепенно исчезало, оставив ее дрожащей и недоумевающей. Она видела, как смотрит на нее Риатен, как сходятся на переносице его густые брови, какими тревожными делаются глаза. Тогда она попросила:
– Ну попробуй хотя бы услышать его, ну попытайся...
Его лицо стало еще более суровым: он ничего не ответил.
Кто-то приближался к ним. Кайтен Сеул. Глаза Илин опасно сузились. Это Сеул схватил ее в доме судьи Разана, это Сеул заставил ее проглотить первые капли наркотика. Память об этом жгла.
Сеул подошел к Риатену, не сводя с Илин своих настороженных глаз.
– Значит, все, как я полагал. Она обезумела.
Риатен покачал головой, его лицо выражало горе.
– Нет, просто в голове у нее все спуталось. Я...
– Она убила Высокого судью торговых инспекторов, - настаивал Сеул, будто старался уговорить Риатена смотреть фактам в лицо.
– Этого ты отрицать не можешь.
Илин помотала головой, она испытывала одно отвращение. Значит, вот в какую игру он намерен играть теперь!
– Я это отрицаю!
Она ясно помнила судью Разана и все, что он ей сказал. Да, еще в это дело была каким-то образом вовлечена и наследница... она заставила Сеула совершить предательство. Потом Илин вспомнила, кто убил Разана на самом деле.
– Что это был за призрак?
– крикнула она.
– Это ты подослал его?
Оба мужчины не обращали на нее внимания. Сеул не сводил глаз с Риатена. На какое-то мгновение Илин за этим каменным фасадом тревоги и участия увидела человеческую сущность Сеула - жадность, ощущение вины, раздражение от колебаний Риатена, еле сдерживаемое нетерпение.