Город-крепость
Шрифт:
Третий торговец смеётся:
– На завтрак? О нет, Дэй-ло! Возьми рисовую кашу и чай. Они улучшают пищеварение!
Как бы каша ни улучшала пищеварение, сегодня утро булочек. Я понимаю это, стоит только ароматному дымку с запахом теста, свинины, сои, имбиря и мёда подобно горячему золоту разлиться в воздухе. Смотрю на господина Куна, достающего противень со свежими ча сиу бао из жаркого зева печи.
Он понимающе улыбается.
– Три?
– Сегодня шесть.
Обычно я завтракаю в одиночестве. Я всегда ем один. Но
Господин Кун снимает с противня шесть кругляшей из теста и закидывает из в бумажный пакет.
– Хорошего тебя дня, Дэй-ло.
Киваю, мечтая, чтобы его пожелание исполнилось. Но есть у меня ощущение, что Пятнадцатый день будет таким же, как и все остальные до него.
Струи дождя проникают в убежище. Я промокла и вся дрожу: пальцы, ноги, даже зубы стучат от холода. Скидываю одежду и пытаюсь не обращать внимания на ужасную дрожь. Только повязка по-прежнему плотно перетягивает грудь, удерживая нож. И оранжевый конверт с деньгами.
Чма воет, вцепляясь когтями мне в колени, когда я устраиваюсь поудобнее. От его тепла дрожь утихает. Я накидываю одеяло на плечи и смотрю, как дыхание моё превращается в воздухе в пар. В тишине тёмной ночи я не могу не думать о торговце нефритом. Было столько крови. Интересно, где он сейчас? Зашили ли ему рану от моего ножа? Или торговец истёк кровью прямо на рынке?
«Вариантов не было: либо мы, либо он, – говорю я себе. – Рана на руке взамен двух жизней. Честный обмен».
Мы. Как давно я не использовала это слово? Ни разу с тех пор, как Жнецы выдернули сестру с нашей бамбуковой циновки и увезли её, а я могла лишь смотреть и кричать. Слабая, двенадцатилетняя девочка против стольких мужчин. Я не могла им противостоять. Не могла остановить их.
С тех пор есть только я. Меня некому тормозить. Некому предавать. Мне некого защищать.
Но сейчас выбора нет. Если хочу и дальше искать сестру, нужно работать с Дэем. От мысли этой мне становится не по себе, но не всё так плохо. Приятно поговорить с кем-то, чей словарный запас чуть шире простого «мяу»…
…
В сознание меня возвращает звук шагов. На улице ещё темно, но тело словно одеревенело, а значит, я всё же спала. Удивляться нет времени – кто-то идёт.
– Цзин?
Сердце замедляется, переставая мчаться, как загнанный кролик. Это всего лишь Дэй. Снова.
– Чего тебе надо?
– Ты не переехал, – говорит он.
– Был слишком занят, – отвечаю я.
Но это не так, – понимаю я, как только слова срываются с губ. Просто я не боюсь Дэя.
– Я был почти уверен, что ты сбежишь отсюда.
В панике я вспоминаю, что не одета, и едва успеваю натянуть влажную одежду, когда в прорези палатки появляется голова Дэя.
– Мне не спалось. Добыл нам завтрак.
Сквозь вонь плесени,
Но зачем Дэю тратить кровно заработанные деньги на завтрак для меня? Я даже сама себе никогда не покупаю еду. Деньги, если они у меня есть, идут на брезент и ножи. Их сложней украсть.
– В чём подвох? – спрашиваю я.
– Никакого подвоха. – Взгляд Дэя опускается ниже, и я понимаю, что до сих пор не вытащила руку из-под туники, в любой момент готовая достать нож. На чистом инстинкте. Я убираю руку. Оставляю оружие под одеждой. – Считай это благодарностью за то, что спас мне жизнь у Лонгвея.
– Ты знал, что он ищет постоянного посыльного?
Смотрю, как Чма подкрадывается к Дэю. От запаха мяса он издаёт низкий протяжный вой.
– Нет. Лонгвей обставил всё так, будто это сделка на один раз. Я понятия не имел, что он нас проверяет. – Дэй просовывает в прорезь пакет с едой и помахивает им. Вой Чма становится громче, кот замахивается лапой на коричневый бумажный пакет: Мяуё-о-о-о. – Ну же, пойдём. Поедим булочек.
– Куда?
– Не можешь ты без вопросов. – Он закатывает глаза и вылезает из моей самодельной палатки. – Идём. Дождь уже закончился.
Мгновение я смотрю сквозь прорезь. В тёмный холод улицы. Тело до боли желает сна, желает вернуться под одеяло. Но булочек хочется сильней.
Я иду следом за Дэем в самый конец переулка, петляя среди углов и изгибов убогих лачуг. Мы поднимаемся всё выше и выше – вверх по ступеням, через переходы с облупившейся краской и пятнами плесени, по мостикам из бамбука, скреплённого проволокой. Я держусь от парня на расстоянии, готовая в любой момент выхватить нож. Он минует очередной узкий переход, и мы оказываемся у ржавой металлической лестницы. Поднимаю голову, и у меня перехватывает дыхание. Там, наверху… ничего нет. Лишь далёкое тёмное полотно неба. Если приглядеться, можно даже увидеть парочку звёзд. Они бледные и тонкие. Сломленные. Во всех созвездиях – как в настоящих, так и в выдуманных лично мной – не хватает какого-нибудь кусочка, вырванного сокрушительным присутствием города.
Поднимаюсь по лестнице вслед за Дэем. Когда я забираюсь наверх, парень уже успевает отойти довольно далеко, вихляя среди сушилок с вещами. Через лес антенн. Подойдя к краю, Дэй садится и свешивает вниз ноги, пакет стоит сбоку от него. Всего один толчок, сильный порыв ветра – и парень полетит навстречу верной смерти. Он либо невероятно храбр, либо совершенно безрассуден.
Не уверена, что именно.
– Иди сюда, садись, – зовёт он через плечо.
Я подхожу ближе. Огни Внешнего города ярко сияют, словно упавшие на землю звёзды, оставшиеся на улицах и проулках. Как те, на которые мы с Мэй Йи смотрели ночами. В некоторых небоскрёбах тоже до сих пор горят огни. Снова звёзды, они пытаются забраться наверх, домой. Вернуть созвездиям отсутствующие кусочки.