Город Масок

Хоффман Мэри

Девочки всегда много плакали, да и мальчишкам приходилось не легче. А он должен был провести церемонию, которая преисполнила бы сердца присутствующих надеждой, хотя большинство из них были атеистами и агностиками.

Как, например, представшие перед ним родители покойного. Они сказали, что обычно не посещают церковь.

— Даже если я ходил в церковь до этого, то теперь перестану. После того что случилось с Люсьеном, я знаю, что Бога нет, — резко сказал отец.

— Перестань, Дэвид — остановила его супруга, но она тоже спросила, может ли церемония

быть «не религиозной»

— Что ж, совершенно не обязательно читать молитвы и петь гимны, — сказал священник со всей мягкостью, на какую был способен, уважая их горе. — Вы можете выбрать стихи или что-нибудь еще и музыку, которая подошла бы вашему сыну. Но я позволю себе предложить вам поминальную службу из «Книги общей молитвы».В ней много прекрасных слов, и она хорошо воспринимается большинством людей, в том числе и неверующими

В итоге они договорились о полной службе 1662, с двумя гимнами «Снизойди на меня Божественная любовь» и «Иерусалим». Остальную музыку выбрала мать и попросила одного из друзей сына прочитать стихи. Затем она порывисто сказала, что они будут очень признательны, если в своей проповеди он учтет, что они неверующие.

Священник не стал обижаться — если церковь подвела людей в столь тяжкий момент, он не будет давить на них. Он только ответил: «Мне не понадобится никакой другой веры, кроме моей собственной».

Сейчас он встал за небольшую деревянную кафедру чтобы попытаться внушить надежду всем этим напуганным подросткам. В этот момент дверь отворилась, и в церковь вошел весьма странный человек. В первое мгновенье священник подумал, что это бездомный, но почти сразу понял, что ошибся. Этот очень странно одетый длинноволосый седой джентльмен, казалось, сошел со страниц шекспировской пьесы: в черных бархатных бриджах, свободной белой рубашке, черной бархатной жилетке и таком же плаще. Обут он был в высокие черные замшевые сапоги. Он держал в руках великолепную шляпу из черной замши и очень внимательно наблюдал за церемонией.

* * *

— Спасибо, Том, — сказала Вики Малхолланд после службы, — ты замечательно читал. С твоей стороны было очень хорошо сделать это.

Том кивнул и пожал руку обоим родителям Люсьена. Бледная девушка крепко держалась за его левую руку.

— Кто это? — спросил его отец Люсьена, показывая на странного человека, затянутого в черный бархат, который разговаривал с кем-то из присутствовавшей молодежи. — Я подумал, что это один из учителей, пришедший прямо с репетиции.

— Я никогда не видел его раньше, — ответил Том. — Он спрашивал о том, что произошло с Люсьеном. Кажется, он хороший человек и явно очень расстроен, хотя и странно выглядит.

Они стояли и смотрели на море цветов вокруг карточки с именем Люсьена. От них самих здесь был огромный букет белых роз — они потратили целое состояние и разыскали настоящие розы, те, которые пахли. Через некоторое время они вернутся за пеплом Люсьена, который решили развеять в Венеции над Большим Каналом, серебряную маску они попросили

положить в гроб.

Сейчас они собирались поговорить со всеми пришедшими и отправиться домой.

— Поговорим с ним? — прошептала Вики.

В этот момент человек сам подошел к ним. У него были прекрасные гипнотические черные глаза, и, как только он взял ее за руку, все вопросы о том, кто он и откуда, вылетели у нее из головы.

— Мне очень, очень жаль, — сказал он с несомненной искренностью. — Я сожалею, что все вышло именно так.

— Спасибо, — ответила Вики. — Это мой муж, Дэвид.

Незнакомец пожал руку отцу Люсьена и сказал странные слова:

— Знайте, ваш сын жив, но теперь в другом месте. Он никогда не забудет вас и тоже думает о вас, как вы думаете о нем. Он вырастет сильными и счастливым, и однажды вы вновь увидите его.

Слезы полились из глаз Вики, а когда она справилась с ними, незнакомец уже исчез.

— Ненормальный, — сказал ее муж. — Наверное, религиозный фанатик, из тех, что постоянно посещают похороны и рассказывают о другом мире. Не расстраивайся из-за него.

— Он вовсе не расстроил меня, Дэвид, — ответила она. — И не показался мне ненормальным. Наоборот, он очень утешил меня.

Люсьен и Детридж несли свое беспокойное дежурство у тела Родольфо. В спальне горели свечи и снаружи доносились голоса трех женщин, оставшихся в лаборатории.

Наконец, застывший Родольфо глубоко вдохнул и открыл глаза. Затем сел и снял кольцо.

— Вы видели их? — спросил Люсьен. — Вы рассказали им обо мне?

Родольфо кивнул. Он достал из рукава белую розу и молча протянул ее Люсьену.

У Люсьена перехватило дыхание.

— Вы принесли ее с собой!

— На это есть причина, — ответил Родольфо — Маэстро, если вы не против, я хотел бы поговорить с Лючиано наедине.

* * *

Они еще не скоро вышли из комнаты. Солнце вставало в неярком синем небе Беллеции, не похожем ни на какое другое, кроме неба Венеции. Его свет заливал лабораторию. Люсьен был очень бледен.

Арианна подбежала к нему и взяла его за руку. Всю ночь она проговорила с Сильвией, Леонорой и Детриджем и поняла все, что произошло. Она больше не сердилась на своих настоящих родителей и не боялась возложенной на нее ответственности; в сердце ее не осталось места для других эмоций, кроме скорби о своем друге.

Люсьен улыбнулся ей. Он смертельно устал. Но он знал, что в этом мире он был здоров. Его болезнь никогда не переносилась в Беллецию, и теперь он точно знал, что она ему уже не грозит.

Но он понимал, что еще не скоро оправится от пережитых потрясений.

— Есть несколько вещей, с которыми мы должны определиться, — сказал Родольфо. — Из-за участия в делах нашего мира Лючиано потерял свой родной. Мы должны отплатить ему дружбой, пониманием и защитой. Я сомневаюсь. что все опасности уже миновали. И, так как он еще мал, я предлагаю себя в качестве его приемного отца.