Город мёртвых птиц
Шрифт:
На вид ему было около тридцати пяти лет. Жидкие чёрные волосы болтались аккуратными волнами до самых хрупких, как у женщины, плеч, а серые глаза скучающе-томно разглядывали пришельца. Несмотря на кривой, как бы на полпути внезапно решивший свернуть вбок нос, Шварцзиле мог сойти за вполне симпатичного субъекта, хотя красавцем, конечно, не был.
– Мистер Арчи Шварцзиле, это отец Моррисон, наш приходской священник. Отец Моррисон, это мистер Арчи Шварцзиле, мой друг и компаньон.
Джентльмен свернул губы в чуть заметную полуулыбку и кивнул, не вынимая изо рта трубки.
По кручёной каменной лестнице
Ему вдруг пришла в голову мысль, что, если бы не живой насмешливый взгляд, Астонцию можно было бы принять за самую большую и красивую из кукол, так милы были е"e детские черты: чуть вздёрнутый носик, чуть выступающая вперёд нижняя губка, чуть пухлые щ"eчки, чуть узкие глаза. Всего в ней было по чуть-чуть и всего хватало. На редкость красивая девочка.
– Арчи, принеси отцу Моррисону чашку кофе, а то он совсем засыпает, – не попросила, а приказала Астонция. Она сидела в кресле неестественно прямо, как истинная леди. – Мы тут ещ"e не вс"e доделали, как видите. Гобелены собирались снять, но стены за ними просто ужасны, на днях их должны очистить. И стёкла хотелось бы заменить, иначе, я думаю, мы сойдём с ума в эдакой обстановке! А вот и Шварцзиле. Что ж, расскажите нам, пожалуйста, про Локшер. Ничего не тая, со всеми сплетнями и грязными историйками, вс"e, что знаете, – мягко попросила Астонция, и Моррисон впервые обратил внимание на е"e голос: слишком низкий для маленькой девочки, больше похожий на голос половозрелой девицы. Кажется, на кладбище он был другим, без ноток привлекательной хрипотцы. Успокаивающий тон, будто бы уволакивающий тебя в счастливый сон, которому невозможно сопротивляться.
Моррисон принял у мистера Шварцзиле чашку кофе и впервые обнаружил пугающую особенность его ладоней: шестой палец на левой руке. Отсутствие мизинца правой руки он заметил только спустя двадцать минут разговора. Так подсказали настенные часы, сам священник не помнил, как пролетело это время. Он очнулся на собственной фразе:
– Наш город, понимаете ли, весь такой сонный, вялый, даже немножко неживой, – его губы сами закончили начатое предложение, будто бы вовсе без участия сознания.
– О, не беспокойтесь! Свежая блут оживит Локшер, не правда ли? – ухмыльнулся Шварцзиле, многозначительно глядя на Астонцию.
– Вернее и не скажешь! – рассмеявшись, ответила девочка. Голос её снова звучал по-детски звонко и беззаботно.
– Ну, будем надеяться, что так оно и произойдёт, – принуждённо хохотнул Моррисон. – Миссис Смаугер неустанно работает над этим уже несколько лет и достигла кое-каких результатов.
– Да, расскажите про местное общество! – оживился мистер Шварцзиле. – Есть где шпилен в картишки?
– Игорных домов у нас не водится, но кое-какое общество есть. Конечно, вам, жившим в столице, наверное, наши местные незамысловатые
– Нет игорного хаузе, но имеется суд? У вас и правда крайне респектабельный штадт! И этот Смаугер – респектабельный человек? – с насмешкой спросил Шварцзиле, будто знал что-то особенное.
Моррисон, однако, этой насмешки не заметил.
– Безусловно! И жена его, Лизелла Смаугер, очень добропорядочная женщина, моя кузина.
– Хорошенькая? – деловито осведомился Шварцзиле, прищёлкнув пальцами.
Священник замялся, но потом решительно ответил:
– Да, очень. У них трое дочерей. Средняя, Мэрилл, как раз примерно твоя ровесница, Астонция. Думаю, вы с ней подружитесь.
– Несомненно, – улыбнулась Дульсемори, и Моррисону показалось, что куклы на полках улыбнулись вместе с ней. Как-то не по-доброму улыбнулись.
– Я обязательно попрошу Лизи, чтобы она пригласила вас на свой вечер, – поёжившись, заверил он. – Думаю, мне пора идти, уже очень поздно, точнее, ещ"e очень рано, а я всю ночь не спал.
– Заботы о зилен человеческих? – понимающе закивал Шварцзиле. – А знаете, в Европе вс"e большую популярность набирает мода на атеизм. Что вы об этом думаете?
– Я? – растерялся Джон. – Да ничего особенно не думаю. То есть, – спохватился он, – это несомненно ведёт к развращению нравов и падению морали, но Англия не последует примеру Европы, будьте уверены! Ла-Манш надёжно защитит нас от всякого зла!
– От всякого? – приподнял мохнатые брови джентльмен и снова щёлкнул пальцами.
– Абсолютно, – сказал отец Моррисон тоном более уверенным, чем сам он чувствовал.
– Ваши слова бы да Богу в уши!
– Вы, наверное, правда устали, – Астонция поднялась со своего места. – Не будете против, если я зайду к вам как-нибудь?
– Моя мать только обрадуется!
– А что насчёт вас? – невинно улыбнувшись, спросила Астонция.
– Ну и я, разумеется!
Девочка выпроводила Моррисона, вернулась в гостиную и завалилась в кресло, закинув обе ноги на край столика.
– И что же ты о нём думаешь? – спросила она, хитро улыбаясь.
– Неправильный выбор ты сделала! Скучный тип, даже под гипнозом ничего интересного не выложил! А ведь он влюбл"eн в свою кузинэ! – рассмеялся Шварцзиле.
– Да, я тоже заметила! Как он покраснел, когда ты спросил, хорошенькая ли она! Интересно было бы свести их. Вот скандал: приходской священник и жена судьи! Сюжет для дешёвенькой пьесы, но всё равно забавно.
– Даже не думай! Если она действительно хороша, то её соблазнением займусь лично я, – гордо запрокинув голову, сказал Шварцзиле и для убедительности дважды щёлкнул пальцами.
– Ого-го, берегитесь, жёнушки Локшера, Дон-Жуан-Арчи Шварцзиле уже вышел на охоту за вашими душами и телами! Хотя, скорее всё же за телами!
– Смейся-смейся, а все красавицы Локшера будут майне!
– Развлекайся, я разрешаю. Кстати, о развлечениях. Милый мой, расскажи-ка, зачем же ты убил бабку?
– Ты ведь и сама всё знаешь, зачем тратить вёртер! – фыркнул Арчи.