Город мертвых

Волк Сергей

— Алессандро! — зверолов окликнул поднимавшегося по ступенькам рыцаря.

Паладин подождал бегущего Тода.

— Я слушаю.

— Похоже, ты едешь в Зубастые горы. Может, составишь мне компанию?

Алессандро радушно улыбнулся:

— Завтра будет видно.

Парочка зашагала по лестнице.

— Мне на третий, — уронил рыцарь.

— Ну тогда до завтра.

Зверолов и паладин пожали руки.

Коридор второго этажа застилался длинным зелёным ковром с потрёпанными краями. На стенах висели масляные лампы. В помощь к ним через окно пробивалось серебристое свечение луны. На

филёнках дверей сидели умело вырезанные ящерки.

Ключ плавно провернулся в замочной скважине, Тод вошёл в номер. Лунного света вполне хватало, дабы осмотреться. Салатные шпалеры стен кое-где отслоились. Орнамент потолочного фриза дивил замысловатостью. Среди пола — вязаный половик пёстрой раскраски. Мебель представляли: приземистый шкафчик, кривоногая тумбочка, столик, табурет и кровать.

Тод запер дверь, торба полетела под кровать, одежда — на табурет.

Мягкая подушка из гусиных перьев и махровое одеяло — лучшие друзья во время сна. «Ещё и в Зубастые горы не прибыл, — думал зверолов, — а уже такое случилось... Что же будет дальше?» А дальше был глубокий сон.

*****

Конюху «Вечного скитальца» не спалось. Разве тут поспишь после эдаких событий? Часто ли оборотни наведываются к Марли на кружечку пива? Коротышка ходил вдоль конюшни, покуривал трубку с изогнутым чубуком. Чёрное полотно неба искрилось россыпью звёзд. Выдохшийся ветерок вяло гнал косматые тучи.

— Доброй ночи, — послышалось за спиной.

Конюх вздрогнул, худенькая ручка схватилась за висевший на шее кинжал.

— А-а-а, — протянул конюх, признав говорившего. — Тоже не спится, сеньор рыцарь?

— Я уезжаю, — холодно известил Алессандро.

— Посреди ночи? — очумел коротышка.

— Держи монету.

Конюх ловко подхватил сребреник.

— Я бы не советовал выезжать ночью. Жулья всякого полно шастает.

— После оборотня мне никто не страшен, — шутливо заявил паладин.

— Ну, как знаете.

Коротышка отворил конюшню и тыкнул пальцем:

— Вон ваш, в углу справа.

— Вижу.

Конюх продолжил наслаждаться видом ночного неба, а рыцарь вошёл в конюшню.

В загонах сонно покачивают головами копи: гнедые, буланые, чубарые, мышастые. Деревянные ясли полны овса. Подстилки из сена чистые — молодец конюх.

Белоснежный жеребец узнал хозяина, заржал.

— Привет, Смельчак, — Алессандро похлопал по спине. Четвероногий друг стал прядать ушами. — Уезжаем. Ты уж прости, что побеспокоил.

Внезапно ноги паладина подогнулись, пал на подстилку, руки чуть ли не до треска костей сжали череп. Дикая головная боль понудила зажмуриться. Подёргивание нижней тубы, бледная кожа лица, мелкая дрожь пальцев — всё это говорило о нездоровье молодого рыцаря. Любопытно то, что странные симптомы неведомого заболевания быстро прошли. Через считанные минуты Алессандро и жеребец неслись по безлюдным улицам ночного города.

Глава 4

Гости Златолесья

Весна пришла рано, вот чем и объяснялась пышная зелень дубов и буков. В изумрудной сени деревьев щебетали птички, цокали белки, ритмично стучал дятел. Вообще-то Златолесье получило название за красоты

осени, именно тогда золотистые шапки деревьев радовали взоры путников. Впрочем, троице всадников было на что взглянуть. Карабкавшееся к зениту солнышко желтило пушистые облака, лучи золота шарили в листве и невесомыми пятнами падали на лесную дорогу. Свежий ветерок трепал лошадиные гривы и задирал полы серых плащей. В обыденной жизни трио занималось совершенно разными делами: купец, матрос, Связующая, — ныне же выглядело почти одинаково. Мужчины восседали на вороных меринах, женщина подпрыгивала в седле белоснежной лошадки. Переговаривались редко. Рой старался шуточками взбодрить. К сожалению, юмор моряка был мало понятен «сухопутным». Сильвия являлась вершиной концентрации. Для Томаса куда интереснее пялиться по сторонам, чем хохотать с баек приятеля.

Лесной большак уж очень неожиданно вывел на засеянную домиками равнину. Почерневший от времени придорожный указатель сообщал о названии деревушки.

— «Лазаииа», — прочитал Рой.

— Слава Творцу, прибыли, — вздохнул купец.

Связующая ошпарила Томаса взглядом карих очей — не терпела склонности приятеля склонять голову перед Всевышним. Купец или не заметил, или же проигнорировал.

— Почитай пять суток в седле, — пробурчал моряк. — Зад чуть в антрекот не превратился. Краше б я сплавал в Ледяной океан и обратно.

— Хоть здесь не балагурь, — попросила Сильвия и пришпорила лошадку.

Мужчины последовали за подругой.

Шесть десятков домиков быстро приближались. Отчётливее различались звуки: гоготанье гусей, стук топора, соседская свара.

Возле первого домика Томас и Рой притормозили бойких меринов. Рысаки медленно зашагали по улочке. Местные собаки залаяли.

Жилища различные.

Преимущественно бревенчатые избы, нередки оштукатуренные дома, порой на глаза попадаются глиняные мазанки. За плетнями чернеют делянки огородов. Пока селяне там редкость, но вскоре придёт время сеять картошку, тогда крестьян с огорода не сгонишь. В загоне мычит корова — небось, хозяюшка заспала и забыла выпустить.

Из-за заборов и через окошки на троицу посматривали жители. Гости тут в диковинку. Южнее пролегает Полуденный Тракт, вот там-то безудержно колесят фургоны, скачут всадники. Сильвия чинно, с расправленной спиной восседала, одаривала крестьян холодными взорами. Неужто считала местных жителей своими неофитами? Купец и матрос с любопытством разглядывали население. Женщины носили домотканые платья, от солнца спасали белые косынки. Мужчины облачались в мешковатые штаны и одевавшиеся через голову рубахи с красной вышивкой по вороту. Детишки в основном босиком, с раннего возраста закаляются.

Из подворотни, гавкая, выскочил лохматый кобель. На ошейнике болталась верёвка с перетертым концом.

— Вернись, Сирко! — заорал щуплый дед, ковыляя на улицу. — Я тебе сейчас дам! — пригрозил клюкой.

Пёс пошалил, облаяв лошадей; хвост озорно дёрнулся. Кобель засеменил к хозяину. Послушание четвероногого друга не особо и порадовало старика. Он звезданул клюкой по мохнатой спине. Заскуливший пёс резво метнулся во двор.

Инцидент позабавил Роя. Томас за компанию хихикнул. А Сильвия оставалась нерушимой, как ледяная скала.