Город падающих ангелов
Шрифт:
– Вот это стоит восемьдесят тысяч лир, – сказал он, – но вам я отдам его за двадцать тысяч, он простоит у вас много-много лет!
– Не надо мне врать, – бросила женщина.
Мужчина поставил мешки на землю и вышел из своего личного леса. Росту в нем было не больше пяти футов, одет он был в ярко-красный пиджак и желтую рубашку со слишком коротким галстуком. На ногах его были сандалии с высокой шнуровкой.
– Он простоит! – громко и как-то по-петушиному радостно прокричал он. – Сестрица, я же знаю тебя всю жизнь. О-ля! Ты всегда искренне и от всей души любила растения. Все будет хорошо. Счастливцем будет тот, кто на тебе женится!
– Она уже замужем, – сказал стоявший поблизости человек.
Женщина
– Спасибо, сестра, – сказал он. – Мой бог даст тебе прожить до ста! Подкармливай его ромашковым чаем, в нем есть витамины, но не поливай водой из-под крана, не отфильтрованной от хлорки! Хлор – это яд.
Проходивший мимо подросток воскликнул:
– Привет! Есть ли у вас дом? Вам есть куда идти?
Человек-Растение посмотрел на меня:
– Видите? Они меня знают. Привет, малыш! Ты же знаешь меня всю жизнь, верно?
– Да, ты всегда поешь, – ответил мальчишка.
– Видите? – сказал он. – Я сочинил эту песенку, когда был на стадионе «Замперини» [15] , где играет венецианская футбольная команда. Я пою ее проигрывающей команде: «Есть ли у вас дом?» Это значит: «Что вы болтаетесь здесь? Какой от этого прок? У вас есть дом? Вот и двигайте туда!» И вот теперь ее поют все дети. Слова они даже пишут на плакатах, которыми размахивают на матчах. Да, это я ее сочинил.
15
Луи Замперини (1917–2014) – знаменитый американский бегун на длинные дистанции итальянского происхождения, ветеран Второй мировой войны, в его честь было названо несколько стадионов в США.
– Откуда эти растения? – спросил я.
– У нас есть своя ферма в получасе езды от Венеции – у нас с женой. Мы сами на ней работаем. Это недалеко от Падуи. Уже двадцать восемь лет я каждый день приезжаю в Венецию. Только в Венецию, и никуда больше, потому что Венеция – это единственный город, нашедший место в моем сердце. Венецианцы – лучшие люди на свете, добрые люди, вежливые. В понедельник я украсил террасу в доме одного врача, недалеко от рыбного рынка в районе Риальто. Я привез ему веронику. Я посещаю все приходы и все церкви. Я украшаю их все – от Святой Елены до Святого Иова. Я единственный, кто это делает. Еще я развожу кур. – С этими словами он сунул руку в мешок и вытащил оттуда курицу. Она была обезглавлена, выпотрошена и ощипана, но с лапками. – Я только что отдал одну фармацевту на Кампо-Сан-Панталон, а эту отвезу Луиджи Кардиани, нотариусу.
– Она все еще будет свежей, когда вы ее доставите? – спросил я.
– Свежей? О-ля! Да, дорогой мой человек, она будет свежей! Она точно не будет вонять! Тухлую курицу не продашь. Мы растим наших курочек на зерне, траве и овощах – все это есть на наших полях. Эту курицу можно съесть сегодня или через два дня, а если сунете ее в морозилку, то она продержится и три месяца… Эй, братец! – окликнул он проходившего мимо старика. – У тебя есть дом?
– Не-а, у меня нет дома, – с улыбкой ответил старик.
– Хочешь купить живую курицу?
– Не-а.
– Ну, может, ты хочешь половину живой курицы? Нет? Хорошо, но спросить все же стоило. – Потом он снова повернулся ко мне. – А вы? Вы ничего не хотите?
Я показал рукой на горшочек с вереском.
– Превосходный выбор! – одобрил он. – Он цветет чудесными розовыми цветочками, а когда вы устанете его поливать, можете засушить, и тогда вереск останется у вас навсегда. – Он похлопал меня по плечу. – Меня зовут Адриано Делон. Я приезжаю в Венецию каждый день, кроме воскресенья. В воскресенье я иду в бальный зал, где танцую с женой. Это показывают по телевизору.
С этими словами Адриано Делон водрузил мешки на плечи. Затем, снова почти спрятавшись в своей лесной чаще и распевая во все горло, он зашагал по Страда-Нуова, ритмично и широко. На мой непросвещенный взгляд, это выглядело как нечто среднее между вальсом и танго.
Однажды утром я встал очень рано с намерением прогуляться по практически пустым улицам. Я направился в сторону церкви Санта-Мария-делла-Салюте и, выйдя на Кампо-Сан-Вио, заметил возле англиканской церкви четырех человек в рабочих комбинезонах. Двое из них сидели на корточках у основания церковной стены на расстоянии около тридцати футов друг от друга. Между ними была свободно растянута по земле сеть. Каждый из этих рабочих забил в мостовую гвоздь, закрепив свою сторону сети. Потом каждый взял в руку свободный угол сети, и они одновременно посмотрели на третьего, державшего в руках полотняный мешок. Этот человек вышел на середину площади, сунул руку в мешок и начал рассыпать по земле хлебные крошки. Через несколько минут на это место стали слетаться голуби и клевать крошки – сорок, пятьдесят птиц. Теперь третий рабочий стал бросать крошки ближе к людям, державшим сеть. Потом еще ближе. Голуби следовали за этим движущимся пиром, клюя, толкаясь и подпрыгивая. Когда они оказались на расстоянии нескольких футов от первых двух, оба рабочих одновременно накинули свободный край сети на птиц, поймав их в ловушку. Голуби принялись неистово биться и хлопать крыльями, а рабочие умело протянули сеть вокруг пойманной стаи и под ней, окончательно захлопнув ловушку. Улететь удалось лишь нескольким. Теперь вперед выступил четвертый рабочий, который накинул на голубей большое черное полотно. Пленники тотчас успокоились. Человек поднял тяжелую от голубей сеть и понес к лодке, ожидавшей на канале.
Не является тайной то, что большинство венецианцев ненавидит голубей. Мэр Каччари назвал их летающими крысами, но его предложения сократить численность птиц встретили шумный отпор поборников прав животных. Очевидно, программа сокращения поголовья голубей все-таки выполнялась – незаметно и под прикрытием ранних утренних часов.
Люди погрузились в лодку и принялись пересаживать голубей из сети в клетки, когда я подошел к ним. Один из рабочих резко взмахнул рукой, делая мне знак уйти.
– Никаких «зеленых»! Никаких «зеленых»! – воскликнул он. – Ты из партии «зеленых»?
– Нет, – ответил я, – просто любознательный.
– Ну, видишь, как нежно мы обращаемся с птицами, – сказал рабочий. – Мы отвезем их к ветеринару. Он их осмотрит и выпустит здоровых, а больных усыпит.
Я спросил, сколько голубей они рассчитывают отловить таким способом, но мой голос потонул в реве заведенного мотора. Понятно, что эти люди не испытывали ни малейшего интереса к разговору со мной, но, когда лодка отвалила от берега, тот, который сидел у руля, прокричал мне имя их босса: доктор Скаттолин.
– Он хорошо разбирается в этих делах.
К моему удивлению, когда я позвонил доктору Марио Скаттолину, он в тот же день пригласил меня к себе. Официально он считался директором Департамента по делам животных, офис его размещался на Гранд-канале, во дворце пятнадцатого века, находившемся в собственности муниципалитета. До офиса я добрался по лабиринту узких извилистых улочек-коридоров.
– Обычно я не обсуждаю с посторонними наши операции по отлову голубей, – приветливо заговорил доктор Скаттолин, приглашая меня в кабинет. – Я предпочитаю отрицать наши действия. Но, поскольку вы видели это своими глазами… брр! – Он передернул плечами.