Город пропащих
Шрифт:
Суббота пролетела как одно мгновение. Немного подпортило Федору настроение появление брата Светланы: он так хотел побыть с ней только вдвоем. Братец никак не вписывался в его планы, но не прогонять же его было, тем более что девушка сама позвала его, желая их познакомить.
Брата звали Митей. Он учился в университете на каком-то мудреном факультете, собираясь заниматься программированием, был высок, плечист и совершенно не похож на двоюродную сестру. Они поехали гулять в Сокольники, и Федор быстро пожалел об этом.
Сначала, кажется, ничто не предвещало скандала. Они
– Он живет здесь, недалеко от вокзалов, - с отчаянием шепнула Светлана.
Федор готов был закинуть братца к черту на рога, но ведь на это уходило время, его драгоценное время, которое он отрывал от свидания с девушкой.
– Он всегда так надирается?
– спросил Федор, с трудом сдерживая злость.
– Нет, я не знаю, что с ним случилось...
– Она выглядела подавленной. На них оглядывались.
"Надо было ехать на такси", - понял Артюхов. У вокзалов он взял машину, и они поехали, куда сказала Светлана.
В машине Митя как бы очнулся, плывущий взгляд его остановился где-то в нескольких сантиметрах от лица Федора, и тому вдруг показалось, что он подмигнул; но понять что-либо по этим косым глазам было невозможно.
– Ты...
– с трудом проговорил Митя, - все... мо-о-жешь... Да? Бабок до хрена?
– Молчи, умою, - засмеялся Федор, хотя ему совсем не хотелось смеяться.
– Заткни пасть, студент. Научишься пить, и я научу тебя, где бабки лежат...
Он увидел в зеркальце, как Светлана гладит брата по плечу рукой, успокаивая. Отчего-то ревность кольнула его, но тут Митя, наклонившись, внезапно поцеловал ее тонкие пальчики. Это было уж слишком, но Федор сдержался.
– Я молчу, молчу, - свесив голову на грудь, забормотал Митя.
– Я вам вечер испортил... Ладно, ребята, довезите, а дойду я сам...
Машина остановилась у нужного дома, не доезжая проспекта Мира.
– Света, Света...
– всхлипывал пьяный.
– Света...
Федор, не церемонясь, выгрузил его, и тот, смешно подогнув ноги, сел прямо на асфальт.
– Оставьте меня здесь... Оставьте... Не трогайте, - продолжал завывать он.
– Поехали, - решительно проговорила девушка.
– Теперь он сам дойдет.
Этот эпизод сгладился в памяти Федора, как только они оказались в постели. Светлана ласкала его как безумная, и счастливый Артюхов подивился ее пылу, думая о том, как же непредсказуемы женщины: в прошлый раз - стыдливая девчонка, а сейчас - ненасытная, не признающая
Лишь под утро она, лежавшая совершенно без сил, напомнила ему о Мите.
– Ты не сердись на брата, ладно?
– сказала она.
– Это сложно объяснить. Он привык, что я все время одна да одна, за советом - к нему, за помощью - тоже... А тут - ты... Ревность - она ведь касается и родственников.
Но Федору сейчас не хотелось разговаривать о сопляке, и он промолчал.
Предчувствия не обманули Федора: ему никак нельзя было опаздывать - хозяин, оказывается, уже несколько раз спрашивал о нем.
Аджиев впервые принял его в библиотеке, расположившись в кресле за крохотным письменным столом. Он перелистывал какой-то альбом, а когда поднял глаза на вошедшего, Федор поразился бледности его лица. Значит, наверняка что-то случилось. Похоже было, что Аджиев не спал всю ночь.
– Вот, смотрю...
– усмехнулся Артур Нерсесович.
Он подвинул в сторону Федора альбом, и тот увидел огромный, изящно выписанный рисунок совокупляющихся в саду мужчины и женщины в легких цветных одеяниях, со странными прическами. Из-за тонкой, ажурной ширмы за ними подглядывал благообразный старик. На рисунке было столько света и воздуха, что Федор невольно прикрыл глаза.
– Нравится?
– продолжал Аджиев с той же замедленной усмешкой. Китайские рисунки. Целый альбом. Я отдыхаю, когда рассматриваю их. Я сам, как этот старик, подглядывающий...
Наждачное царапанье проскользнуло в его голосе.
Федору очень хотелось посмотреть и другие рисунки, но он не осмелился попросить, ждал, что дальше скажет хозяин. А Артур Нерсесович не торопился. Он встал и поправил криво висевшую картину сбоку от стола, натюрморт: виноград, яблоки и какие-то жутковатые рыбы, похожие на раков, на серебряном блюде.
– У меня новые данные, - он наконец перешел к делу.
– Ты и так знаешь немало обо мне. Добавлю еще: подозрения мои насчет Елены оправдались. Тот, - лицо Аджиева перекосилось, - перед смертью, конечно, не врал... Дьявол с ним... Они выследили ее. Установили видеокамеры... Теперь я понимаю, чем меня хотели шантажировать.
По мере того как он говорил, Федор узнавал Артура Нерсесовича из охотничьего домика. Этот человек был готов на любое преступление, и ничто не смогло бы его остановить.
Пышноволосая прекрасная Елена и не подозревала, какой меч навис над ее головой. "Неужели замочит бабу?
– подумал Федор и решил: - Только не моими руками. Шалишь! Я не по этому делу".
А вслух сказал:
– Ну, загуляла, с кем не бывает?
– Я не спрашиваю тебя...
– злобно зашипел Аджиев.
– Зарываешься... Загуляла - катись к е... матери, без полушки в кармане. В чем пришла, в том бы и ушла... Они неспроста снюхались, да, неспроста.
– И зашептал почти в самое ухо Федору, брызгая слюной, глотая слова: - Понимаешь, она с ним... Это теперь ясно... Почему не уходит к нему? Детей у нас нет... Что держит? А? Тот богат, не такой, как я, но хватит им... Меня хотят свалить. Ждут момента... Слышишь? Свалить... Все тогда им... Дочку на панель...