Город пропащих
Шрифт:
Федор оценил обстановку и присел в углу за пустой столик на двоих. На него косились со всех сторон, видно, чужие сюда редко заглядывали. Он бросил сигареты на столик, а потом подошел к стойке взять пива и креветок. Бармен, поглядывая в телевизор, где шел какой-то боевик, принял заказ.
– Мне бы Звонаря повидать, - сказал Федор, забирая две кружки.
Бармен невозмутимо положил ему на тарелку креветок и пожал плечами.
– Я всех посетителей упомнить не могу, может, и бывает такой...
– Меня Глухарь прислал, - настойчиво продолжил Федор.
– Узнать надо, -
– Ты садись пока... Спрошу.
Федор допивал вторую кружку, когда бармен, отлучавшийся перед этим из-за стойки куда-то в боковое помещение, сделал ему знак рукой.
– На второй этаж поднимись, - сказал равнодушно, не глядя в глаза.
Федор и не заметил двери, куда показал ему бармен, она была отделана точно в цвет стен и ручки никакой не имела. Федор нажал на нее, она поддалась и впустила его в темноватый холл, обставленный мягкими диванами, наверх уходила витая железная лестница. Он задрал голову и увидел, что на него смотрит оттуда незнакомый плотный мужик.
– Поднимайся, поговорим, - позвал он его.
И Федор пошел.
Наверху располагались кабинеты. Один из них и заняли Артюхов со спутником. Они познакомились, приглядываясь друг к другу, принюхиваясь, как два зверя, впервые встретившиеся на одной тропе. Помянули Костю Лесного и погибшую "бригаду".
– "Наследство" Лесного по рукам пошло, - вскользь заметил Семен дал понять Федору, что здесь ему ничего не светит.
Артюхов не удивился борзости братвы: Москва была давно вся поделена, все места под солнцем заняты, а тут такой кусок без призора остался. Но он решил гнуть свое.
– Мне на подхват идти не катит, - твердо заявил он.
– Я не "жорик" какой-нибудь... В тридцать пять все сначала, что ли?
Звонарев только хмыкнул.
– Я по Москве всех не знаю, - неопределенно заметил он.
– Но если в свиту к "законнику" хочешь - поговорить кое с кем могу... Тут, кстати, один тобой интересовался. Должен подойти сегодня. Подождем.
Семен заказал горячее, и они опять принялись вспоминать былые дни, славное время начала 90-х годов, когда не было еще такого количества "шерстяных" с их полками охраны и собственной службой безопасности, когда только еще начали обстреливать "авторитетов" и братва не врубилась, чье время грядет.
Дверь в их кабинет открылась настежь, и на пороге вырос курносый белокурый человек с тяжелой челюстью. Круглые его глазки оглядели сидящих за столом, а лицо расплылось в улыбке. На нем был тот же костюм, в каком Федор видел его у Игната.
– Вот так встреча!
– высоким тенором сказал он.
– Какие люди! А ты. Стреляный, просто в рубашке родился, считай второй раз живешь.
Они поздоровались, и Слава Кротов подсел к их столу. Федор понял, что именно Крот интересовался им, а вот зачем - предстояло еще узнать.
– Ты, я смотрю, жирок нарастил, в "авторитеты" выбился, пока я срок мотал, - шутливо заметил Артюхов.
– А что? Говорят?
– горделиво вскинулся Крот.
– Да, у меня все путем.
И разговор странным образом завертелся вокруг погибшего Вульфа и его общих дел с Кротом. Федор, немного
Артюхова против его воли навело на воспоминания, которые он вообще-то себе на эту тему запретил: он увидел измочаленного Вульфа, привязанного к скамье, его беспомощно открытый рот, с жадностью хватающий крохотные таблетки...
– Так ты скажи мне, скажи, - услышал он вдруг сквозь пелену нахлынувшего кошмара настойчивый голос Крота.
– Чего молчишь? Где мог быть у Головы тайник? Он не делился с тобой разве? Вы были не разлейвода...
– Что?
– спросил Федор, приходя в себя.
– Что ты сказал? Тайник? Да мы потому и были не разлейвода, что я к нему в душу не лез... Он ведь не мне чета и не тебе, между прочим... Одно слово - Голова...
– Голова!
– с презрением сплюнул Крот. Он был уже сильно пьян, в круглых бесцветных его глазах играла хмельная муть.
– А чей план был? Небось его! "Бригаду" положил, таких ребят....- он коротко взвыл, - на танк с ножом полез...
– Ты мне смотри, осторожнее, Крот...
– напрягся Федор, а в голове стучало: "Спокойствие, только спокойствие, не сорвись..." - Ты моих ребят не трогай. Я им цену получше тебя знал. Голова здесь при чем?
– Я сказал: его план это был. Нашли "шерстяного", решили постричь... Знаешь, как говорят? Пошли по шерсть, вернулись стрижеными... Да этого Китайца бомбой только можно... Или...
– Крот захохотал и постучал себе по лбу, - Понял? Крот роет в тишине...
Федор опустил глаза. Злоба душила его. Этот вонючий Крот много брал на себя, но ссориться, лезть на рожон было никак нельзя. Федор вздохнул, успокаиваясь и повторяя мысленно: "Не нарывайся, Стреляный, не нарывайся".
А Кротов следил за ним с нескрываемым ехидством на лице, так и напрашивался на скандал.
– У меня со смертью Васьки одни убытки, - внезапно брякнул Крот.
Звонарев покачал головой:
– Не болтал бы ты, Крот... Погиб человек все же...
– А что?
– кипятился Кротов.
– Ведь не три копейки пропало, я не жлоб, по мелочам суетиться западло. А тут год работы - псу под хвост. Знал бы, какая гадина камешки мои заныкала, - живьем съел бы...
Федор все понял. И злость уступила место торжеству. Он сидел, по-прежнему опустив глаза, но боялся взглянуть в лицо Кротову уже не потому, что тогда обязательно влепил бы ему промеж глаз, а потому, что тот прочитал бы в его взгляде нескрываемое злорадство.
Звонарев по-своему расценил молчание Федора. Он ободряюще похлопал его по плечу.
– Ну, сопли не распускай, - сказал он.
– А ты, Крот, помог бы лучше корешу. Он только освободился, ни кола ни двора. Вон, черные друг друга тащат, а мы что? Своим помогать должны, блин, или я неправильно говорю?
– Верно, верно, - пробурчал Кротов.
– Возьму к себе. Мне надежные люди скоро понадобятся. Я та-акой шмон скоро сделаю! Мало не покажется... Пойдешь ко мне. Стреляный?
– Пойду...
– сразу согласился Федор.