Город пропащих
Шрифт:
– Я ненавижу тебя, - шепчет она.
– Ненавижу... Я покончу с собой...
Но его слова женщины приводят в еще большее возбуждение.
– Да ведь ты уже кончила, кошка, - смеется он. И набрасывается на бессильное тело с нарастающим пылом.
Сколько это все длится? Час, вечность? Она не помнит, как он развязывал ее, когда ушел... Елена засыпает, вся растерзанная, опустошенная, прямо поверх покрывала на кровати.
А Артур Нерсесович, искупавшись в бассейне, уже у себя в кабинете допивает коньяк.
Армен Калаян застает хозяина задремавшим в кресле. Ярко горит лампа.
– Артур...
– шепчет он.
– Артур Нерсесович... Аджиев, всхрапнув, щурит мутные глазки на вошедшего.
– Что случилось?
– спрашивает он, и голос его звучит так, будто он бодрствовал и не им выпита бутылка на столе. Армена всегда поражало свойство хозяина мгновенно включаться в дела.
– Не знаю пока, что за этим стоит...
– Калаян мнется.
Аджиев терпеливо ждет, отмахиваясь от налетевших в комнату мотыльков.
– Раздольский-то в Англию не улетел. Приятель, который должен был отвезти его в аэропорт, напрасно его прождал. Он не пришел.
– Откуда ты знаешь?
– с поражающим Калаяна равнодушием спрашивает Артур Нерсесович, он даже зевает.
– Да засекли только что разговор. Звонил приятель этот Елене Сергеевне.
На этих словах дверь в кабинет открывается. Калаяну и оглядываться не надо. Он знает, кто вошел, а на лице Артура Нерсесовича появляется загадочное выражение.
Елена Сергеевна в халате, растрепанная. Лицо без макияжа выглядит мертвенно-бледным. Такой Калаян ее никогда не видел. Женщина подходит к столу и садится на диванчик напротив Аджиева, потом оглядывает молчащих мужчин.
– Ну что, мастера?
– говорит она с вызовом. Калаян понимает, что Елена на грани истерики.
– Куда вы его упрятали, отвечайте?
– Она почти кричит.
– Я не буду молчать, не ждите. Мне плевать на мою жизнь. Завтра же я заявлю, что вы преследовали его, подслушивали телефонные разговоры. Не знаю, многого ли я добьюсь, но скандал устрою, обещаю. Вам не удастся "слить" эту историю втихую.
Аджиев смотрит на жену, на ее постепенно разгорающееся лицо. Даже сейчас, без косметики, непричесанная, после всего, что он делал с ней, она хороша. Армен сидит, опустив голову. В комнате воцаряется тягостное молчание. Лишь лес шумит за окном, словно далекий морской прибой.
– Женщины остаются женщинами...
– философски замечает Артур Нерсесович.
– Даже самые лучшие из них подчиняются общим правилам. Без исключений. Видишь ли, Елена, - продолжает он, - правда заключается в том, что я тоже только что узнал от Армена об исчезновении Ефрема. Вот и все. Можешь заявлять куда угодно, хотя, наверное, это сделать лучше всего близким родственникам. Можешь устраивать публичные разборки, но... Но тогда и мне придется рассказать кое-что, например, о причинах гибели "бригады" Лесного...
– Я ничего не знаю про это...
– жестко парирует она.
– Ну, тогда о твоей связи с Раздольским... Грустно, но факт. Аджиев разводит руками.
– Может, это ты помогла ему скрыться, а позже присоединишься к нему? Я ведь не знаю, о чем вы договорились, когда встречались последний раз. Вы ведь встречались перед его предполагаемым
– А телефон?
– вскидывается она.
– Да это Армен по инерции, перестарался. Он больше не будет... смеется Артур Нерсесович.
– Я ведь предлагал тебе уйти от меня. Ты осталась. Для чего, Елена?.. Можешь не отвечать, я знаю ответ.
– И встал, обращаясь теперь к Армену: - Черт с ним, с этим Раздольским. Уж мы-то искать его не будем. В конце концов, он у меня больше не работает.
Елена чуть ли не целую неделю буквально отлавливала Федора. Но ей все никак не удавалось попасть так, чтобы он был один. Он постоянно дежурил на въезде с напарником. Наконец она решилась и, когда выезжала в город с утра, обратилась прямо к нему с просьбой посмотреть, почему у нее якобы плохо закрывается передняя дверца.
Федор полез в салон, она склонилась к нему и шепнула:
– Если можете, встретьтесь со мной. Надо поговорить.
Федор, насвистывая, повозился с кнопками, пошел за ящиком с инструментами в контрольную будку. Напарник пил чай. Работал телевизор.
– Что там?
– окликнул он его.
– Пусть бы в гараже исправляла. Делать нам нечего, потом случится что...
– Да мелочь, - отмахнулся Федор.
– Заедает немного.
– Где же?
– спросил он Елену, вернувшись.
– Знаете, где березовая поляна в саду? Вечером выйду с собакой, когда вы своих овчарок выгуливаете...
Федор хлопнул дверцей. Раз, еще раз.
– Все в порядке?
– громко спросила Елена.
– Ну, спасибо... Пока.
Они встретились, как двое заговорщиков. Собаки резвились на свободе в отдалении. Сенбернар Елены все норовил завалить одну из овчарок на траву. Мирная картинка, тихий вечерний лес. Артур Нерсесович еще не возвращался из города. И женщина чувствовала себя увереннее.
– Что?
– быстро спросил ее Федор, заметив, как она засмотрелась на игру собак.
– Говорите же. Времени у меня в обрез.
И Елена торопливо рассказала, что Раздольский бесследно пропал.
– А ваш муж утверждает, что он здесь ни при чем?
– уточнил Федор.
Елена ответила, что в данном случае сомневаться у нее нет оснований.
Он покачал головой и задумался.
– Есть один нюанс, - с трудом начала женщина.
– Ефрем встретил случайно одного человека... Ну, одного такого, которого прежде защищал, и тот познакомил его с другими людьми... Они обещали помочь... Ефрем просил перед отъездом позвонить им, сказать, что мы согласны на их условия...
Федор теперь с интересом смотрел на нее. Выходило, любовники не оставили своей затеи. И кто были эти люди - догадаться не составляло труда. Но зачем ей опять хочется втянуть его в эту опасную игру?
Почему она так уверена в нем? Неужели из-за истории в ГУМе?
– Елена Сергеевна, - твердо сказал он, - я ведь не поп, чего мне исповедоваться? У вас конкретное дело есть ко мне?
– Вы этот мир знаете... Может, там слухи какие-то ходят?
– Опять вы меня в петлю толкаете?
– усмехнулся Федор и позвал собак.
– С кем он встречался? Кому вы звонили?