Город рыб
Шрифт:
Венеролог, все это время следивший за нами со своего двора, видно, принял жест Ивана Митрича как приглашение подойти и заспешил к нам.
– Дело вот в чем: я покупаю всю эту землю, – голос Митрича зазвучал по-деловому, и он широко повел рукою. – С холмом, криницами, дубравой. Плачу хорошую цену. Иди, я сейчас приду, – отослал он назад венеролога, и тот послушно повернул. – Я построю здесь дом отдыха. Какая будет цена за ваш участок с домом?
– Не будет даже разговора ни о какой цене. Наш дом не продается, – удивленно ответила Ульянка.
– А ты что скажешь? –
– Попрошу обращаться ко мне на «вы».
– Я заплачу очень хорошо, можешь спросить вот у них, – и он снова показал на дом с сурфинией на стене. – Сто тысяч. Ну, договорились?
Лялька-молодая не выдержала, достала из тарелки котлету и принялась есть; она закрыла глаза и стала напоминать растение, которую поливают в засуху.
– Ты в уме? – спросила Ульяна, обращаясь к Митричу.
– Я деловой человек. Мне нужна эта земля. Сто десять. Подумай, какие деньги, – он оценивающе окинул взглядом Ульяну, – ты столько за всю жизнь не получишь. Представляешь, что за них купить можно? Это же богатство, наследство для детей.
Куколь говорил спокойно, вежливо, хоть и на «ты», однако Ульянка, я видела, стала закипать.
– Мои дети – не твоя забота. Дом не продается, я же сказала.
– Послушай, ну эта старуха выжила из ума, но ты же соображаешь? Считать умеешь, ведь высшее образование у тебя, правда? Чего упрямиться? Купишь себе намного лучший дом в другом месте.
– Сам купи себе дом в другом месте.
Иван приподнял бровь. Из машины тут же материализовались двое крепких молодых людей в черном, с бритыми начисто головами, как в плохом фильме, ей-богу. Но голос Куколя пока оставался ровным. Движением уставшего человека он вытер лоб.
– Подумайте. Ну, останетесь вы здесь… Какая вам польза будет сидеть под забором дома отдыха? Отдыхающие, то да се, шум, гам… Подумайте, это же просто шикарное предложение. Здесь будет большой комплекс. Вот там, – он махнул рукой, – главный корпус, здесь – бар, а вон там оборудуем криницу как следует, расчистим, купол надстроим, лавочки поставим… Это будет райское место. Я уже приобрел стройматериалы. Здесь хорошие грунты, легко будет оборудовать водопровод, канализацию.
Не зная, что сказать, я молча слушала речь Митрича.
Немного дальше за холмом – дом отца Толика. Старый Евык давно умер, Толик жил в Страдичах, но держал здесь огород и часто наведывался. Вероятно, услышав разговор, он выглянул из хлева, где возился, и поспешил к нам, как был, с вилами в руках.
– Что же, давайте так договоримся, – подвел черту Куколь. – Я дам вам на раздумья день-другой, но не тяните, мне время дорого. Не забывайте, деньги – они всеобщий эквивалент, а с домом всякое может быть… Он стареет, рассыпается, сгореть может, мало ли что…
Он неспешно повернулся и, так и не подойдя к венерологам, больше не взглянув ни на нас, ни в их сторону, сел в машину, и мерседес укатил.
– Толстый снова насчет покупки дома приезжал? – поинтересовался Толик, подходя.
– Ты его знаешь? – спросила я.
– Видел. Видел, как он приезжал к вашей бабе, и она его отшила – помнишь, я говорил
– Что за он?
– Дык бизнесмен. Крутой, – продолжал Толик. – У него магазины в Бресте, рестораны, места на рынке… Но говорят, что основной доход ему приносят наркотики и проституция. Он здесь у нас личность известная. Ну и чего-то ему стрельнуло прикупить тут землю.
– И к тебе приходил?
– Нет, наш участок ему не нужен. Вот здесь, на холме, возле криниц он хочет строиться. Говорят, какой-то дом отдыха, но на самом деле – ребята на работе говорили – бордель.
– Что-о-о? – возмутилась я.
– Бордель. Блядюшник.
Нет слов, молчание.
– А что же милиция, власти? – спросила я неуверенно.
Толик только пожал плечами.
Лялька молодая выудила из миски кусочек окорока и с наслаждением откусила.
– Знаешь, – сказала Ульянка, когда мы возвращались домой. – А вот у этого Ивана был мотив желать бабушкиной смерти. Могу себе представить их разговор с бабушкой. И, кажется, он из тех, кого сомнения и совесть не мучают.
– А сегодня у него, как я понимаю, появился мотив желать и нашей смерти. И это взаимно.
Взаимно? Я кривила душой, правду некуда деть. Я кривила душой перед моей проницательной сестрой, желая скрыть истину: Иван Дмитрич мне понравился, и даже очень.
На лице Ивана запечатлены тайные символы. Есть лица пустые. Есть лица, полные тяжелого семени. А есть лица, на которых тайные символы. Эти – самые привлекательные. Вот такое лицо у Ивана. Лицо, осанка, непустые глаза – я всегда составляла свое мнение о людях с первого взгляда. Мало кто с первого взгляда понравился мне так, как Иван. Конечно, мы не продадим ему дом, но зачем Ульяна говорила с ним так резко?
«В человека с таким лицом можно влюбиться, более того, его можно любить», – думала я, замужняя и верная жена, молча дефилируя долиной рядом с сестрой. Не верю в то, что про него болтал Толик. Просто ему завидуют.
Когда мы пришли домой, забытый Ульянин мобильник, надрываясь, аж прыгал по кухне, а к забору подруливал Ленкин автобусик.
Ульянка, поговорив по телефону, вернулась к нам задумчивая, объяснила:
– Мне нужно завтра на денек в Минск, срочно вызывают.
– Ну так что ты киснешь? – спросила я. – Съезди, раз нужно.
– Не очень хочется здесь вас оставлять.
– А что, есть какие-то новости? – поинтересовалась Ленка. – Как у вас здесь вообще обстоят дела?
– Да без особых перемен, – пожала я плечами, – можно сказать.
– Ох, надо поговорить, – Ленка взглянула на часики, – у меня есть десять минут. Прежде всего, Алка, ты больше неопознанных летающих объектов не видела? Ну там смерти или еще какой женщины в белом?
– Иди ты к черту! Можете считать меня ненормальной, но, пожалуйста, не в глаза! Это не глюки! Я не была тогда пьяной, я потом выпила. И я, действительно, видела какую-то мумию за границей. И хватит уже, Ульяна, выставлять меня на посмешище и делать из меня дуру.