Город темной магии
Шрифт:
Ее веки отяжелели, библиотека то выплывала из фокуса, то вновь обретала резкость… Она засыпает? Сара читала о том, что ситуации крайнего напряжения иногда вызывают сонливость – таким образом тело просто пытается расслабиться.
…Кажется, до нее доносится музыка? Настоящая или воображаемая? Сара начала вполголоса подпевать.
Вариации на тему Диабелли.
В тысяча восемьсот девятнадцатом году издатель по имени Антон Диабелли сочинил тридцатидвухтактный вальс до мажор для фортепиано, после чего предложил пятидесяти венским композиторам написать по вариации. Людвига тогда
…Сара продолжала напевать. Подойдя к восьмому номеру, она обнаружила, что слегка пританцовывает, вальсирует, закручивая вокруг себя плащ. Где-то к четырнадцатой вариации к ней вернулось утерянное присутствие духа, а на номере пятнадцать – чувство юмора.
– Grave e maestoso! – промурлыкала Сара, вспомнив пометку на партитуре, указывающую на характер исполнения произведения, которая просто-напросто означала «Серьезно и величественно!».
– Presto! Scherzando! – добавила она и тут же перевела на свой родной английский: – Быстро! Шутливо!
Добравшись до двадцать второй вариации, Сара почувствовала себя едва ли не захмелевшей. «Диабелли-вариации» потрясают воображение меломана. Это Бетховен во всем великолепии своего позднего периода. Все – риск, выдумка и выход за пределы бытия. Людвиг не устраивал революций, не бунтовал против условностей или музыкальных форм своей эпохи. Он просто складывал из них костер и проходил прямо насквозь – на другую сторону.
Когда вариации закончились, Сара уже кричала, выпевала ноты с истерическим напором, подпрыгивая в такт. Ей стало жарко, на коже поблескивали капельки пота.
Сара бросила взгляд на скелет. Нет, она не позволит себе умереть! Она запалит костер из всего мира с помощью…
Снизу, чуть ли не из-под самых ее ног, послышались звуки. Лязг, скрежет, удары. Сара поспешно переместилась к дверце люка. И точно: там кто-то двигался! Она ринулась к столу, чтобы спрятать письма Бетховена. Они должны оставаться в тайне…
Письма исчезли! Где они? И газета тоже куда-то пропала!
Удары стихли, и дверца люка начала медленно открываться.
– Эй! – донесся голос из темноты.
Мужчина. Чех? Американец? Сара сжалась в комок, приготовилась спасаться.
– Ist da jemand?
Немец.
«Здесь кто-то есть?» – вот что он спрашивал.
Сара пыталась утихомирить дыхание и смотрела, как из дыры появляются две руки в перчатках. Затем показался козырек фуражки.
Человек подтянулся и пролез в отверстие люка. На нем была военная форма – короткий мундир с ремнем и сапоги. Он вытянулся во весь рост, и Сара увидела, что он высок и хорошо сложен. Мужчина принялся озираться по сторонам, и когда он повернулся к Саре лицом, она потрясенно ахнула. На мундире темнела свастика!
Военный несколько мгновений глазел на нее, внезапно злобно оскалился и хлопнул в ладоши.
– Фюрер будет очень недоволен тем, что вы решили спрятать от него эти вещи, – проговорил он по-немецки, по-прежнему не отрывая от нее взгляда. – Очень недоволен.
Сара взяла в руку канделябр.
– Не подходите ко мне, – сказала она.
Он выхватил из кобуры пистолет. Услышав звук выстрела, Сара зажмурилась, замахнулась на военного канделябром, словно битой, и врезала им по его черепу.
Сара ожидала почувствовать соприкосновение канделябра с головой, однако с ужасом поняла, что ее оружие пролетело в пустоту, не задев ничего. Она пошатнулась от силы собственного размаха…
Нацист рухнул на пол, мертвый. Или нет?
Сара увидела малиновое пятно, расплывающееся по его мундиру – кровь толчками вытекала из крошечной дырочки в его груди. Открытые глаза нациста остекленели. Внезапно она ощутила, как по ее телу прошла горячая электрическая пульсация. Неужели она ранена?
В комнате находился кто-то еще. Этот мужчина появился из ниоткуда – СКВОЗЬ нее. Он уставился на мертвого нациста.
Сара отпрыгнула от них обоих, запуталась в плаще и едва не упала.
– Какого черта? – взвизгнула она.
Мужчина проигнорировал ее вопль и нагнулся над нацистом, распростертым на полу. В руке незнакомца был зажат необычный, богато украшенный старинный револьвер с перламутровыми вставками.
Сара отпрянула и распласталась по книжному шкафу.
Мужчина вздохнул. Он оказался высоким и худощавым, одетым в серый фланелевый костюм превосходного покроя. Он вытащил из кармана белый носовой платок, сложенный безупречным квадратом…
– Макс? – проговорила Сара.
Однако он был старше Макса. И выглядел по-другому, хотя был очень похож. Тот же орлиный нос, высокий лоб…
Это же Максов дед!
Сара положила руку ему на предплечье. Дед Макса не обратил на ее жест никакого внимания, и ладонь Сары буквально просочилась через его тело. Странно, но она лишь почувствовала горячий укол в пальцах…
Сара пошевелила ногой нациста – и не ощутила ничего, кроме пустоты, хотя ее стопу на секунду пронзил электрический разряд.
Снадобье. Теперь в этом нет никаких сомнений! Но ведь она ничего не ела и не пила с тех пор, как попала в тайную библиотеку! Как же оно попало в ее организм? Через дыхание?
Пряный, смолистый аромат, который она почуяла, когда завернулась в плащ. Мускус или амбра… А может, вся комната пропитана веществом?
Она смотрела на деда Макса, а тот, тяжело дыша, таращился на мертвого нациста. Затем он принялся поспешно сдирать с трупа мундир, и одновременно его контуры стали мерцать, истаивая в воздухе.