Город в конце времён
Шрифт:
Еще одна часть порванной цепи — как и всегда, непоследовательная.
Или еще хуже. Скажем, стена Альфы вот-вот расплющит их о стену Омеги. Что ж, они никоим образом не потерпели поражения, коль скоро не существовало способов выиграть. Вот уж действительно дальше некуда.
Эллен сидела возле печурки и смотрела в тускло-оранжевое окошко, вырезанное в чугунной дверце.
— Вам, наверное, следовало уйти с ними, — сказал Бидвелл. — С вашими подругами, я имею в виду.
— Я подумала, что Джинни не помешала бы компания.
Бидвелл
— У нас все? То есть мы больше ничего не можем сделать?
— Отнюдь, — сказал Бидвелл. — Если предположить, что в этом эндшпиле все еще имеется возможность сделать некий ход, то мы прямо сейчас его и делаем.
— Нельзя ли поподробнее?
— Разумеется. Итак, Алебастровая Княжна заявится сюда, чтобы «сколлекционировать» своего бывшего слугу-ренегата. Возможно, эта жажда мести на время отвлечет ее от погони за нашими юными пастырями.
Эллен с прищуром посмотрела на него — уже без признаков страха, чуть ли не с безразличием.
— Как это — оказаться «сколлекционированным»? — Она не отрывала взгляда от светящегося печного окошка. — Кто такая Королева-в-Белом?
— Чудовищная сила. Многомерная буря страха и боли, тянущая за собой ретроградную волну ненависти.
— Что же нас так ненавидит?
Бидвелл только покачал головой.
— Сатана?
— М-м.
— А точнее?
— Как часто мы задавали себе этот вопрос? — спросил Бидвелл.
— Существует ответ?
— Хуже Сатаны, по-моему. Хуже, чем любая игра воображения. Злокачественный эмбрион, который никогда не появится на свет, не говоря уже о достижении зрелости. Неудавшееся божество.
— И эта… женщина… Она действительно божество?
— Нет. Она прислуживает, хотя, полагаю, прислужничество носит вынужденный характер. Порой кажется, я почти узнаю ее… Вот уже много столетий, как я вижу сны и раздумываю о них. Может статься, когда она появится, я пойму, какие именно вопросы задать.
— Что-то близится, — прошептала Эллен.
Действительно, их обступила непривычная темнота, в ледяном воздухе читалось чье-то присутствие, от которого хотелось расплакаться. Потеря истории — утрата, равной которой мир еще не знал.
— Книга с вами? — спросил Бидвелл.
— Так ведь книги потеряли смысл!
— Не эти. Они до сих пор сохраняют свои повествования.
— И что нам делать? Читать вслух? — Эллен полезла в сумку за книгой.
Излучая темный спектр эмоций, что-то двигалось среди упавших, заиндевелых ящиков и коробок — не облако и не силуэт, — некий вихрь, огибавший несуществующие углы и повороты, двигаясь в направлениях, за которыми не способен проследить глаз.
Бидвелл повелительно взмахнул кистью руки, и они раскрыли свои книги, прижали их к груди, наклонились друг к другу, соприкасаясь головами.
Мягкими волнами приплыл звук, напоминавший крик в глубокой пещере — Рахиль, вечно оплакивающая пропавших детей.
— Она слепа, — сказала Эллен. — Ничего не видит от горя.
— Не надо ее жалеть, во всяком случае, еще не время, — предостерег Бидвелл. —
— Это она? — прошептала Эллен.
Упали тени, и комната словно повисла над бездной.
Бидвелл открыл было рот, но не сумел вдохнуть. Отпала нужда в ответе. Королева-в-Белом награждала их своею — заслуженной ими — любовью.
ГЛАВА 85
ДЖИННИ
Хрупая стеклянистым грунтом, девушка слезла в ближайшую воронку и, накинув капюшон, до отказа стянула тесемки, почти полностью спрятав лицо под материей. Дикое солнце вновь очутилось в небе. Оно горело над головой, и Джинни чувствовала, как скукоживается и тает крошечный пузырь ее защиты — особенно в момент прохождения мертвенного серого луча. Сомнений не остается — она не нравилась ни этому небу, ни тому, что лежит за ним.
Камень в кармане похолодел, однако она не решалась выпустить его из пальцев. Он защищал ее, и не важно, каким образом он это проделывал, — пока не важно.
Затем в голову пришло вот что: не поставила ли она Бидвелла и остальных в более опасную ситуацию, покинув склад? Впрочем, сейчас делу не поможешь. Она совершала свой выбор, подспудно надеясь, что кто-то — Джек? Даниэль? — последует за ней, переубедит… А теперь, обдумав это, ей стало ясно, что им пришлось бы захватить и свои камни. Интересно, взяли бы они с собой Главка? Это казалось до горечи несовместимым — действительно, странная бы получилась компания.
По истечении коротких минут отдыха — по крайней мере, почудилось, что прошло не более нескольких минут, — она выглянула из-за края воронки и пережила очередной наплыв чувства общности с Тиадбой, на этот раз в состоянии полнейшего бодрствования. Они сближались. С каких-то пор она это понимала, только не могла дать точное определение: сближались в каком смысле? Их миры слились в один. Досюда она догадывалась — сомневалась, но иного объяснения не находилось. Да и объяснением это назвать можно лишь с натяжкой.
Несмотря на все совершенные глупости и «плохие» выборы, Джинни всегда твердо верила в собственную рациональность — и в тысячный раз придумывала причины, почему ныне происходящее не могло, не имело права случиться. Ее сомнения походили на больной, ноющий зуб. Все правила поломаны. Что же осталось? Волшебство? Сила воли? Некий эффект какой-то там науки или знания, благодаря чему появились эти сум-бегунки?
В конечном итоге становилось ясно, что объяснений быть не может, остается лишь стремление выжить и завершить начатое. Добиться результатов. Свою недолгую жизнь — о краткости которой она предпочитала не думать — Джинни провела в незнании, словно окутавшись в младенческие пеленки культуры в окружении скудоумных теорий товарищей по бытию: как будто защитная атмосфера, кокон, от которого отскакивали, в котором сгорали мелкие метеориты невозможностей, не успевая ее достичь. Консенсус реальности.