Город в конце времён
Шрифт:
Я скрылся с последними сум-бегунками, проник в эпоху начального разума в юном космосе.
Единственный пастырь, которому не снятся сны.
Зловредный пастырь.
Джек стоит рядом, положив руку ему на плечо.
— Ты не знаешь, что это такое? — спрашивает он. — Я лично ума не приложу.
— Да так, мусор, ничего особенного, — говорит Даниэль и вручает Джеку два камня. — На вот лучше, возьми. А с меня хватит.
ГЛАВА 123
Тиадба
Она встретилась с Пилигримом, который был послан за ее будущим отцом, заговорила с ним — и приняла ключевое решение обрести плоть и вернуться с ним на Землю. А там…
Страх и горечь ушли — но скорбь остается.
Девушка бьется в этих объятиях, ей тягостно, тревожно. Приближается некто знакомый. Она лишь наполовину различает, что находится кругом. Один глаз вообще смотрит как бы из другого места — и тут кожа Тиадбы взрывается ярчайшими голубыми копьями.
Вокруг нее все превращается в сферу великолепного, ослепительного света.
Ее визитер близок.
Ее визитер видит…
Джебрасси!
ГЛАВА 124
Армиллярная сфера разгоняется и стягивается с поразительной скоростью. Однако на пороге бесконечной компрессии, перед тем как схлопнуться в нуль, отскочить эхом, сжаться на неуловимую долю и продолжать вибрировать, пока все не размажется в пленку, — пространственная метрика вдруг расширилась.
Шевельнулось нечто громадное.
Сейчас армиллярная сфера занимает несколько миль, ее вращение замедлилось.
Озеро разломанного льда вскипает и льется каскадами растапливающих волн, заполняя новый объем.
Алебастровая Княжна исчезла — навечно — вместе с Тифоном.
Армиллярная сфера более не служит узилищем. Она стала яичной скорлупой.
Внутри — словно затаенное дыхание — кто-то ждет.
Некая личность — веками отсутствовавшая или сдерживаемая — возвращается и с ошеломленным изумлением оказывается в окружении представителей древнего племени, тех самых, кого ей некогда предписали создать. Они нашли ее — как и было в них заложено — и по пути перехватили и привели с собой кое-кого еще: дальних родственников, существ из первородной материи.
Как и предполагалось.
Воссоединение. Цель, поставленная отцом, почти достигнута.
Остается лишь один штрих.
Она сажает крошечную девушку к себе на обнаженные колени — как мать и дитя. Дитя корчится в нимбе ослепительной голубизны, откуда порой вылетают стремительные световые дротики, пронзающие туманную изморозь.
— Ты
ГЛАВА 125
В жизни Даниэль не видел ничего прекраснее.
Он продирался сквозь нескончаемые препоны, фатумы и бессчетные тела, чтобы вернуться к этой изначальной точке. Он несет с собой небольшой кругляш зеленого вещества, оставленный Мнемозиной в пустой комнате Бидвелла; у него за плечами невозможно огромное время и расстояние. Муза дала ему каталитическое напоминание, трансформационный спусковой крючок, чтобы при встрече в будущем они узнали друг друга.
Как поступить?
Сверкающая женщина выплывает из тумана, и колени становятся ватными.
Все собрались. Кто ты такой?
Лицо ее восхитительно — очертания неотразимы и невозможны, чужды и знакомы одновременно; столь много форм, столь много рук, столь много мощи… В нем растет, поднимается нечто древнее, давно подавляемое — конденсат ничуть не менее загадочный, чем изношенная временем вещица, которую он сжимает в левой руке.
Даниэль пытается вымолвить слова.
— Я — Сангмер.
— Ты?
— Где же ты был, Пилигрим? Супруг? И что ты принес с собой?
Даниэль поднимает правую руку — пустую.
— Ты их доставил?
Он кивает.
— Значит, дело сделано. Кворум пастырей собрался.
Отшлифованный временем яйцевидный предмет в его левой руке напоминает затвердевший и уплотненный кусок озера, которое колышется и хлюпает под ними; напоминает одну из крох, что шеняне собирали по всем галактикам вслед за эпохой Яркости и конца творения.
Утраченный осколок Мнемозины пробудит Ишанаксаду, завершит воплощение. Он мог бы спрятать этот фрагмент, заявить о своем праве на женщину, которую искал по всему Хаосу, — иначе он потеряет ее навечно.
ГЛАВА 126
Ишанаксада опускает голову и осматривает свое печальное, древнее тело, окруженное и заполненное болью, изношенное странствием, жестокое, нацеленное на завершение задачи и возвращение — любой ценой.
— Что мы наделали? — спрашивает она.
— То, что делаем всегда. То, что мы обещали сделать. Повторное рождение.
Он протягивает левую руку.
Ишанаксада разжимает его пальцы, берет фрагмент с ладони. Это не стекло, разумеется. Это кусок матери всех мыслей, всех тех, кто видит и размышляет, включая Даниэля — и Сангмера. Фрагмент согласовывает, тем самым позволяя существовать памяти; он придает форму творениям Спящего, когда тот решает не спать.