Город. Хроника осады
Шрифт:
– Они в своем уме! – кричит, ослепленный ярким светом Звягинцев.
Обозначившего себя сигналами «Архангела» готы освящают мощными лучами прожекторов. Как по хлопку ладоней, трехмачтовый корабль предстает блеющей овечкой перед пускающим слюну волком. Весь экипаж застывает в невесомости, не зная, что делать.
Первым приходит в себя капитан.
– Поднять паруса! Котлы на полную! – оказывается, Орлов не просто умеет орать, глотка у вечно кашляющего старика подобна рупору. – Уходим отсюда! Да поживее!
На
А не отдать ли приказ канонирам? Звягинцев украдкой смотрит на хранящего молчание, тесно сжавшего губы капитана. Дмитрий Геннадиевич наверняка думает о том же.
– Выстрел!!!
Взрыв! Эсминец подбрасывает на волнах и сотрясает от носа до кормы. Все матросы и офицеры кубарем скатываются, кто где стоит. Застонав, задыхается двигатель.
– Попадание в машинное отделение! – истошно орут снизу.
– Пушки к бою! – отдает все жекоманду Орлов. – Огонь!
Да только поздно. Просыпается главное орудие «Святой Елены».
«Мамочка», – успевает подумать Анатолий, прежде чем первый же залп отправляет маленький корвет на дно.
Крепость Ника. Ок. 4 – 30
Командующий гарнизоном полковник Курахов вихрем появляется в боевых отсеках крепости. Уже при параде, сверкающий иконостасом орденов и золотым шитьем аксельбанта и эполет. Низкорослый и крепкий, штаб-офицер кажется почти квадратным.
Мимо бегом проносятся санитары. На носилках задыхаются от боли, не в силах даже кричать, шокированные раненные. Пол скользкий от капающей крови.
– Держись, касатик, – командир останавливается возле одного, с наспех перебинтованным лицом. – В бункер их несите!
Ника содрогается под непрерывным огнем вражеских пушек. Пересекающий коридор полковник невозмутимо смахивает с плеча осыпающееся при сильных толчках крошево.
– Первое орудие товсь! – командует унтер-офицер, подгоняя суетящихся у пушки канониров. – Пли!
Щиплет глаза, всюду стоит истошный кашель – дышать от угарного газа и порохового дыма невозможно. Многих мутит.
– Докладывайте, – коротко, но резко бросает Курахов, судорожно, дрожащими пальцами застегивая пуговицы у горла.
– Множественные попадания в правый корпус, ваше высокопревосходительство, – штабс-капитан пытается говорить выстрелом, по уставу, но нервы подводят и он дрожит, глотая слова. – Главное орудие… больше нет.
Курахов ругается, грязно и по-мужицки, несмотря на чин и благородное происхождение. Корабельная пушка, с таким большим трудом доставленная и установленная на Нике. Это стомиллиметровое
– Что с группой Сусоева и Данилова?
– Нет вестей, ваше благородие, – Керенский поспевает за полковником. – Минут как пятнадцать стрельба стихла.
Мертвы. Наверняка мертвы. И нет времени оплакивать, смерть всюду, дышит в лицо. Это не башибузуков по горам гонять. Готия. Вот канальи! Ударить так подло и в столь сложное время. Шамиля не то, что в полку, во всей дивизии заменить некем, а подпоручик вообще мальчишка, жизни не видевший. Как же можно так!
Курахов достигает наблюдательного поста. Перископ открывает картину боя – огневые точки готов по всему горизонту видны всполохами залпов. И метко бьют колбасники. Симерийские пушечки чадят как паровоз и откатываются после каждого выстрела, заставляя заново наводиться. А эти бью в копеечку.
Постепенно расцветает, но все еще хорошо видны росчерки трассеров, лентой тянущихся к врагу и обратно. Полковник улыбается – республиканцы натыкаются на основательно окопанные секреты. С поручиком Демидовым неполный взвод, а главное целых две картечницы. Истинное сокровище. Новое для армии оружие только начинает приживаться в войсках и исчисляется поштучно.
А вот от позиций симерийцев отделяется полыхающий огнем шар, стремительно несущийся на врага. Работают царские маги – загляденье. Жаль, говорят, раньше волшебники чуть не щелчком пальцев повергали в прах армии и ровняли с землей замки. На долю нынешнего поколения выпадает быть свидетелями заката могущества чародеев.
– Хорунжего Бердяева ко мне, – командует полковник. – Пусть Демидова со своими казачками поддержит.
Стрельба на переднем крае обрывается, резким ударом хлыста. Р-раз и тишина. Даже канонада лишь подчеркивает затишье на секретах.
– Может, схожу, а, господин полковник? –подошедший сзади казак Бердяев, сильно шепелявит, из-за нехватки зубов. – Возьму хоть пластунов, посмотрю, что да как.
Крепостной командир замирает, слушая частое биение сердца. Как!? Отменные стрелки, две картечницы в дзотах, да еще колдуны. Полчаса боя и весь передний край сносят, будто мусор метлой. Вот она, истинная мощь Готии.
– Отставить, – принимает трудное решение Курахов. – Всему личному составу занять оборону внутри крепости. Огонь, – он опускает взгляд, – перенести на позицию Демидова.
Но тут рассветное небо открывает величественное и страшное зрелище. Из облаков показываются гротескные корпусы трех заходящих на бомбометания дирижаблей.
Полковник снимает фуражку и не спеша крестится.
– Ну, вот и все, касатики, прощавайте.
Ольхово, в десяти километрах от крепости Ника.