Город. Новый Год
Шрифт:
– В медпункт не надо?
– спросил Витя.
– Потом, после боя.
– Как знаешь. А теперь все по позициям, - произнес он без обычного своего надрыва.
Наша рота медленно рассосредотачивалась по всему корпусу. Нас было очень немного, а удержаться требовалось во что бы то ни стало. Отступить из той западни, в которую мы сами себя загнали, не смог бы никто. По этим узеньким городским улочкам, под огнем злобных чеченцев, плохо различимых в темноте... Нет уж, увольте!
А тем временем грохот боев начал нас настигать отовсюду. Кажется, чеченцы разом атаковали наши отряды по всему Городу. Отчаянная орудийная стрельба, стрекот автоматических пушек, грохот автоматных и пулеметных очередеей сливались в одну какафонию боя, достойную симфонии
"Бамф!". Здание содрогнулось. С пронзительным грохотом рухнул шкафчик для лекарств, разбив стеклянную дверцу на мелкие осколки.
... но не штурмовали. Пока что. Может быть. Так, лишь развлекались, подгатавливая нас, разминая, как это делают с пластилином или тестом. И собираясь начать готовить лишь тогда, когда генеральный повар этого сраного Ада сочтет нужным кинуть нас на огонь.
Махмуд с остервенением наводил орудие на проклятый хирургический корпус. Оптический прицел в его Т-72 отчаянно барахлил и орудие стреляло куда Аллах на душу положит, но, что уже радовало, хотя бы в направлении противника. Не помогало ни то, что танк стоял неподвижно и палил чуть ли не прямой наводкой, ни отсутствие какого-либо противодействия со стороны русских. Со времен его службы на Т-62 в рядах Советской Армии слишком многое поменялось и стало непонятным, а курсы переподготовки в Чечне никто и не думал проводить. Его, как одного из имеющих хоть какой-то опыт обращения с танками, выдернули из отряда безумного Арби Бараева еще месяц назад и приказали найти и подготовить экипаж для трофейного "Урала", захваченного во время провального ноябрьского штурма. И если подобрать водителя не составило труда, то все остальное было куда как печальнее. Наводчика он так и не нашел и был вынужден сейчас совмещать в себе обе роли, постоянно сражаясь с непокорной СУО, то ли сломанной кем-то из танкистов во время сдачи, то ли просто бывшей уже давно неисправной и так и доставшейся ему по наследству от предыдущих владельцев. Слава Аллаху, что в этом танке хотя бы не нужен заряжающий, хотя выбираться из своего места и пересаживаться на место наводчика для того, чтобы киянкой дослать снаряд из в очередной раз заклинившего автомата заряжания приходилось регулярно. Да и снарядов к танку было немного, а потому стрелять приходилось нечасто, редко и нерегулярно.
Тем не менее бывший сержант советской армии дело свое знал хорошо и целился старательно. И не его вина, что снаряд часто мог улететь в совершенно другое, незапланированное для этого место. Вот и сейчас, приникнув к прицелу, Махмуд наводил танковую пушку на второй этаж корпуса, а затем нажал на педаль выстрела. Послушное воле своего хозяина, орудие выплюнуло положенный боеприпас, с каким-то противным лязгом откатившись назад. А тем временем снаряд в едином порыве сгоревших сотен тысяч частей бездымного пороха летел вперед. Его удар о кирпичную стену был страшен. Корпус боеприпаса врезался в кладку, давая дорогу вольфрамовому стержню, проделавшему отверстие и конусом увлекавшим за собой куски и крошку красного кирпича, а затем и пробившим насквозь податливую человеческую плоть, скверно защищенную каким-то жалким сантиметром карбида бора. Убитый рухнул на бетонный пол, орошая его фонтаном хлещущей кровью, став очередным элементом рукотворного пейзажа смерти и разрушений. Лишь белоснежная повязка на голове выделялась из окружающей красно-серой грязи.
"Бдамф!". Танковый снаряд ударил в дерево и пробил его насквозь, соорудив в нем изрядного размера дыру.
– У него, похоже, СУО сдохла!
– откомментировал этот выстрел Антилоп.
– В смысле?
– спрашиваю.
– Ну бля...
– замялся он.
– Видишь, как стреляет хуево? У него что-то с прицелом. Он наводит
– Ага... ПВО Ичкерии, блять!
– фыркнул Геродот.
– Так, блять, где эти сраные ракетчики?
– снова неожиданно материализовался ротный.
– Не могу знать, тов...
– бормочу, пытаясь вытянуться бодро и молодцевато в соответствии с требованиями уставов.
Правда, это относилось к воинскому приветствию, но мало ли.
– Бля, заткнись!
– махнул рукой лейтенант.
– Сержант, где эти шесть пидарасов?
– На первом этаже, товарищ старший лейтенант!
– четко отрапортавал Витя.
– Давай их сюда. Блять, если они этот танк не сожгут, нас тут всех хоронить можно будет нахер!
Противотанкисты материализовались практически тут же. Кое-как приладив свои пусковые устройства к особенностям помещений, они с оглушающим рево-свистом запустили два ПТУРа, но, судя по матерным перлам ротного, никуда не попали. Впрочем, чеченцы тоже поняли намек и танк куда-то испарился, растворяясь в недоступных улочках Города.
Тем временем стрельба в Городе нарастала с каждой минутой. Огонь велся где-то неподалеку и это были уже не жалкие очереди из автоматов, а полноценный огневой бой из всего, что есть под рукой. Грохотали орудия, доносились какие-то взрывы, беспрестанно стрекотало ручное оружие. Где-то здесь, совсем рядом, одна из наших группировок попала под настоящий паровой каток, желающий ее уничтожить. И нам оставалось лишь вслушиваться в эти звуки, да гадать, когда же бой закончится и примутся за нас. Впрочем, ждать особо долго не пришлось. Чеченцы явно не любят сильно задерживаться перед приходом на ужин.
Собственно, почему ужин? Потому что стрельба началась, стоило мне только поставить разогреваться банку перловки с мясом.
Первая попытка штурма состоялась примерно в полдесятого.
"Дах-дах-дах-дах!". Звуки крошащегося кирпича, бьющихся стекол, визг рикошетов. Затем сквозь стрельбу прорывается реактивный рев, который сменяется взрывом и продолжающейся стрельбой.
– Че за блядство?!
– рычу, поднимаясь и хватая автомат.
Случайно задетая ногой банка каши отлетает в угол, словно мячик.
Мы выбегаем в коридор и прямо передо мной один из бойцов оседает на землю, держась за плечо.
– Что с тобой, братан?!
– кричу, оттаскивая его к стене из-под ног бегущих солдат.
– Плечо... блядь! Сука, плечо больно!
Увидев привалившегося к стене солдата все остальные начинают пригибаться ибо все же головы не казенные, посмертно новые не выдадут.
– Ты откуда, братан?
– 2-я разведывательная, - прохрипел раненый, продолжая зажимать рукой рану.
– Ты руку убери, дебил!
– тут же посоветовал кто-то рядом.
Разведчик послал советчика нахуй в таких заковыристых выражениях, что я невольно восхитился.
– Так, что здесь за лежбище сраных морских котиков?
– заорал лейтенант, материализовавшись из ниоткуда.
– Алтынов, Маковенко, взяли раненого и отнесли к санитарам!
– Есть!
– ответили мы с Геродотом и начали думать глупые думы на тему того "как можно обойтись без носилок".
Тащить его под руки нельзя было и пытаться - рана в плече начала бы кровоточить еще сильнее, плюс боль и опасность задеть какой-нибудь жизненно важный сосуд, который пока пуля миновала, но таким макаром вполне может случайненько разорвать. Хм, а что если не тащить?
– Слыш, братан, ты сам-то идти можешь?
– спрашиваю у разведчика, который белизной лица сравнялся с остатками краски на стене.
Тот кивнул, как-то странно закусив губы.
– Тогда пошли!
Схватив его за бушлат, я рывком поднял раненого на ноги. Тот зашатался, словно пьяный, и едва не рухнул обратно на пол. Кое-как мне удалось придать этой дырявой тушке какое-то подобие вертикального положения, после чего махнул рукой Геродоту.
– Слышь, историк, давай, тащи свой груз в медчасть!