Город
Шрифт:
Когда в день прорыва Элен попала под удар хлыста Ангела и на глазах стала превращаться в «серого», я понял, что моя жизнь кончилась. Но тут, как в сказке, возник шериф из американского куска Города и неожиданно подарил надежду; наслушавшись его рассказов о том, что есть возможность вылечить Ленку, я и оказался здесь, хотя планировал быть совсем в другом месте. Но, как известно, все планы человека – это только его планы, жизнь всегда поворачивает по-своему. Теперь у меня нет ни Ленки, ни приличного жилья, вообще ничего из того, к чему я привык. Обо всей прошлой жизни напоминала лишь Макаров – пистолет оказался в кармане куртки, когда меня нашли кочевники.
Как оказался в этой пустыне,
Я невольно перестал грести – душа никак не хотела идти в эту клубящуюся серость, казалось, дышать там нечем. Но я знал, что это не так; были известны случаи, когда люди заплывали во Мглу и благополучно возвращались. Я посидел немного, в голову прокралась предательская мысль – может вернуться, жизнь в Городе бесконечная, найду еще способ вылечить Ленку. Однако взглянув на девушку – во сне она опять напоминала прежнюю Элен – я выругался и схватил весла.
Мгла сопротивлялась, нос лодки как будто рвал невидимые нити, с трудом погружаясь в призрачную стену. А вдруг она станет еще тверже, – испугала меня шальная мысль, – и мы не сможем продраться сквозь нее. Тогда все напрасно. От этого я начал грести еще быстрее, даже взмок. Но я зря переживал, как только ялик полностью оказался во Мгле, лодка пошла быстрее, почти так же, как в открытом море. Почему-то я не сомневался, что стена окажется неширокой. Я помнил, что рассказал американец – через Мглу можно пройти, поэтому и считал её просто стеной, какой-то границей, отделявшей их мир, пусть и большой, но стеной. Хотя в Городе ходили совсем другие слухи о Мгле – считалось, что она бесконечна. Однако если думать так, то вся затея становилась бессмысленной, поэтому я отбросил все мысли и просто греб, пытаясь как можно скорее проплыть мрачное место.
Появилось то чувство, о котором рассказывали все побывавшие здесь – ощущение чужого мира. Человек не должен находиться здесь, сердце то рвалось из груди, то почти останавливалось, в голове билась отчаянная мысль – уходи отсюда! Здесь смерть!
Хрен вам всем! Сжав зубы, я упрямо греб. Помрем так помрем, все равно – это не жизнь! Была у меня такая черточка в характере – со мной можно было решить все дела, если общаться мягко и по-доброму. Но если я встречал недоброжелательность, угрозы, то становился злым и упрямым. Чем больше противодействие, тем сильнее я рвался в бой, непонятно кому, доказывая, что настоящий мужик. Из-за этого частенько ходил в синяках.
Элен, до этого заснувшая под размеренное качание лодки, как только вошли во Мглу, открыла глаза и начала проявлять беспокойство: она дергалась, пытаясь освободиться от веревки, и даже начала произносить какие-то звуки. Я давно не слышал её голоса, с того самого момента, когда хлыст Ангела отрубил девушке пальцы, и теперь чуть не заплакал.
– Твари! – закричал я. – Я до вас доберусь!
Крик завяз в окружавшем полумраке, но привлек внимание Элен; та уставилась на меня безумным взглядом, глаза её наливались яростью. Ну, вот и все, – я бросил весла. – Припадок. Было ясно, что я с ней не справлюсь – стоит ей разорвать веревку и все, конец нам обоим. Понятно, что стрелять в неё я не буду, даже если она начнет рвать меня на куски – у серых в момент припадка силы, как у медведя – я скорее попытаюсь
– Леночка, это я, – позвал я, в глубине души надеясь на чудо. Но все напрасно: Элен зарычала и, оскалившись, потянулась ко мне. Даже не верилось, что горло девушки может издавать такие звуки. Я встал – что тянуть, надо завязывать с этим делом. Я знал, что веревка не удержит её и решил не ждать, когда она вырвется на свободу. Я сунул руку в карман, чтобы достать нож – освобожу и в воду, она обязательно кинется за мной – но вдруг все вокруг меня закружилось, и я завалился на дно лодки. Сознание я не потерял, но ослабел и с трудом перевернулся так, чтобы шпангоут не врезался в спину. Элен тоже перестала рычать, звуки, которые она сейчас издавала, больше походили на писк, и тоже улеглась на бок. Я через силу приподнимал отяжелевшие веки, пытаясь разглядеть, что с ней: девушка совсем успокоилась, закрыла глаза и, похоже, уснула. Я еще поборолся, пытаясь взять под контроль тело, внезапно ставшее чужим, но не смог и тоже провалился в сон-забытье.
Все дальнейшее я помнил урывками. Я несколько раз просыпался, хотя, скорее, приходил в сознание, еле-еле разлеплял веки и искал глазами Ленку. Глазные яблоки тоже стали чужими и слушались с запозданием, как «дохлый» компьютер. Элен лежала все в той же неудобной позе, завалившись набок на борт лодки. Надо бы перевернуть, отлежала, наверное, все… – тяжело думал я и опять забывался в темном омуте сна-беспамятства. Мне казалось, что так продолжалось не один день. Просыпаясь, я чувствовал, что горло сводит сухостью, очень хотелось пить, но сил не было – все вытянула клубящаяся вокруг серость.
Однажды я очнулся и, еще не открывая глаз, понял, что что-то изменилось. Воздух! Теперь это был не мертвый стерильный воздух Мглы, это был настоящий, насыщенный влагой воздух моря. И ветер – лодку ощутимо качало. Я разлепил глаза и сначала подумал, что ослеп, но тут же понял, что ошибся, просто вокруг была ночь. Я поднял голову: Звезды! Большие и маленькие они усыпали небо и даже, казалось, освещали лодку. Шершавым языком я лизнул повлажневшие губы – соленые! Снова попытался пошевелиться, и в этот раз это удалось.
Поднявшись на колени, я вгляделся в темноту и чуть не закричал: в призрачном свете звезд было видно, что лодка пуста, на передней банке никого не было!
– Элен, Ленка, – бормотал я, на четвереньках пробираясь на нос ялика. Надежда на то, что Элен просто освободилась и лежит сейчас на дне лодки, исчезла почти сразу – немного продвинувшись в качавшейся лодке, я опять приподнялся; то, что в темноте можно было принять за лежавшую худенькую фигурку, оказалось рюкзаком. Я отодвинул находку и дополз до передней скамьи, где когда-то сидела Элен, и, держась за борта – лодку раскачивало все сильнее – вгляделся в океан. Темно. Можно было уверенно говорить о том, что находится в пяти метрах от лодки, но дальше, в свете звезд, ничего нельзя было разглядеть. Я вернулся за рюкзаком, достал флягу и напился. Потом опять уставился в темноту – ни мыслей, ни движения.
Неизвестно, сколько я так просидел. Море начало успокаиваться и вокруг посерело, ночь была теплая и душная, гораздо теплее, чем в Городе, а предстоящий день грозил настоящей жарой. На заалевшем с одной стороны небе – ни облачка. Я безучастно наблюдал за восходом солнца. Когда-то в Городе я мечтал хоть краем глаза увидеть солнце, но сейчас вся божественная красота рождения светила из моря, оставила меня равнодушным. Только теперь, потеряв Элен, я понял, какое место она занимала в его жизни. Я всегда знал, что люблю её и люблю сильно, но сейчас стало ясно, что она и была моей жизнью.