Город
Шрифт:
Океан совсем утихомирился, даже малейший ветерок не касался лица. Мелкая зыбь ломала льющееся с небес солнце на мириады блесток. Желтый шар еще только немного приподнялся над горизонтом, а вокруг все уже дышало жарой. Я скинул куртку, оставшись в клетчатой рубашке, достал из рюкзака полотенце и обмотал им голову. Я боялся закрыть глаза и лечь – все время казалось, что упущу плывущую Ленку. Я так явно представлял себе поднимавшуюся над водой черноволосую головку, что пару раз мне казалось, что я действительно увидел Элен. Палящая жара загнала меня в состояние полубезумия: иногда я видел землю, людей, бегущих ко мне прямо по воде, но очнувшись, видел вокруг все то же
Вновь я очнулся только ночью. Я не сразу понял, что изменилось, но наконец, до меня дошло – лодка не качалась. Я вскочил и тут же скривился от боли, затекшие мышцы отказывались работать. Я неловко повернулся и вывалился за борт. Рефлекторно глотнул воздух, ожидая погружения в воду, но вода только хлюпнула перед носом; лодка стояла, упершись в берег. Еще не веря себе, я быстро пополз на сушу – это было реально, я ощутил, как руки проваливаются в песок.
Несмотря на все свои потери и горести, я обрадовался, что добрался до какой-то земли, но, как оказалось, напрасно. Песок даже ночью исходил теплом, а уже приближался новый рассвет. Фляга была пуста, похоже, еще днем я очнулся и выпил остатки воды, однако я об этом не помнил.
Все случилось, как я и предполагал – с восходом солнца песок раскалился, а сверху, с неба, лился поток расплавленной лавы. Я заползал в воду, что приносило некоторое облегчение, и засыпал. Лишь когда опять стемнело, я начал немного соображать. Еще один такой день, и я навсегда останусь здесь, моя засохшая мумия вечно будет лежать в лодке из Города.
Я заставил себя подняться; тело было легким, словно я совсем потерял вес. Накинув за спину почему-то потяжелевший рюкзак – лишь потом я понял, что просто ослабел – я еще раз поглядел на уходящее во тьму море и двинулся вдоль берега. Уходить от моря я не решился, еще утром разглядел, что пляж не кончается, похоже, дальше от моря он просто превращается в пустыню.
Я брел по песку, а в голове билась одна мысль – вода! Она стояла у меня перед глазами в стаканах, бутылках, ведрах, стекала с гор серебристыми водопадами и разливалась прохладой горных озер. Иногда я забредал в набегающую волну, хватал руками теплую морскую воду и мыл лицо. Я пробовал языком губы – нет, чуда не произошло, вода все так же горько-соленая. Я понимал, что хватит меня ненадолго, еще немного и жажда, жара и голод сделают свое дело. Шел я теперь только на злости, но и она постепенно выветривалась, оставляя лишь монотонный автоматизм. Так и случилось, часов через пять я свалился и впал в забытье. На короткое время приходя в себя, я пробовал ползти к морю, но обезвоженный организм совсем ослаб, и я только загребал руками песок.
В очередной раз я очнулся, оттого что пил; кто-то крепко держал мою голову руками, а в открытый рот лилась прохладная жидкость. Боясь спугнуть этот сон, я глотал и глотал что-то жидкое – шершавый язык не чувствовал вкуса. Наконец я разорвал обожженные солнцем веки и, сфокусировал взгляд. В свете разгорающегося утра разглядел склонившееся надо мной татуированное лицо. Лохматые длинные космы свисали с головы, закрывая обзор. Я все-таки исхитрился, скосил глаза и разглядел то, что заставило в очередной раз думать о смерти – в стороне, метрах в десяти, дергаясь и фыркая, стоял «дракон». Все, вот она смерть, это охотники. Мысль не напугала, а наоборот, даже обрадовала – наконец кончатся все мучения.
По мере того, как организм напитывался влагой, я оживал. Я, наконец, понял, что пью не воду – напиток был кислый и чуть с газом. Еще я понял, раз поят, значит, сразу не убьют –
Вдруг ручеек, что лился в рот, иссяк, я открыл глаза – поивший меня поднялся и заговорил с кем-то, кого я не видел, на шипящем непонятном языке. Моим спасителем оказалась женщина, хотя мне почему-то казалось, что охотники это обязательно мужики. Потом надо мной склонилось другое лицо – этот точно был мужиком – грубые, рубленые черты лица и такой же голос. Он что-то спросил, но я не понимал, поэтому промолчал. Охотник потряс меня за плечо и снова спросил. Не дождавшись ответа, подхватил меня за плечи и поднял. Потом с помощью женщины усадил на круп страшного коня и, быстро обмотав веревкой вокруг пояса, прихватил к высокому седлу. На дракона вскочила женщина, повернувшись ко мне, что-то сказала, улыбаясь, и хлестнула животное.
«Конь» сразу пошел резвой иноходью, и мне пришлось схватиться за талию наездницы. Тело её оказалось молодым и упругим, лицо я разглядеть не успел и сейчас ловил моменты, когда всадница поворачивала голову. Действительно, это была совсем молодая девушка, но загар и нанесенная на лицо татуировка делали её старше. Загар был такой, что на первый взгляд мне показалось, что кочевница темнокожая, но потом я заметил, что из-под безрукавки, сшитой из пятнистой шкуры какого-то животного, проглядывает полоска светлой кожи. Черт, как им не жарко в такой шубе, – думал я, изнывая от начинающейся жары. Второй всадник, ускакавший вперед, тоже был в подобной меховой тунике.
Так произошла новая метаморфоза в жизни Александра Порошина – я оказался в деревне азалов. Но так их называл только я, когда говорили сами кочевники, слышалось – ажалы. Весь их язык был шуршащим, как песок в пустыне. Я хоть и научился говорить по азальски, однако, все звуки у меня получались звонкими.
Как оказалось, азалы – это совсем не те, кого в Городе называли охотниками, хотя те были явными родственниками азалов – внешний вид тех и других совпадал, кроме некоторых деталей, да и ездили они на таких же огнедышащих конях-драконах. Но, въехав в стойбище из нескольких десятков шатров и увидев быт племени, я сразу сообразил, что это не те создания, за кого я их принял.
Первое впечатление оказалось верным. Пожив несколько дней в стойбище, я понял, что только экзотический вид людей и совершенно сказочные животные вокруг отличали эту деревню от деревни каких-нибудь бедуинов в Африке. Та же бедность, отсутствие воды и прочих удобств. Когда-то я видел такое на Дискавери.
Во время поездки мне невольно пришлось прижиматься к девушке, но она отнеслась к этому равнодушно. Она поняла, что я схожу с ума от жары, остановила «коня», достала из подвешенного к седлу мешка цветастый тонкий платок, и протянула мне. Я взял и вопросительно поглядел на девушку. Та быстро зашуршала на своем языке и покрутила рукой вокруг головы.
– Не понимаю, – я покачал головой.
Девушка начала злиться и заговорила быстрей, потом взяла у меня платок и закутала свою голову, оставив только щелку для глаз. Наконец, до меня дошло, я забрал ткань, неумело закутался, и мы продолжили путь. Из-за всего этого я проникся к дикарке благодарностью и почему-то посчитал, что девушка тоже неплохо относится ко мне. Но как только мы въехали на площадь в центре деревни, эта же девушка что-то буркнула, дернула узел на веревке и грубо столкнула меня с дракона.