Города гнева

Бах Влад

– Напомнить тебе правила, Дерби? Никаких конфликтов и разборок. У нас здесь не колледж для богачей, где парни от скуки не прочь устроить поединок на кулаках.

– Так точно, сержант, – не спорю я.

Командование лучше не злить, и вообще, чем меньше внимания с их стороны к твоей персоне, тем безопаснее и спокойнее.

– Сантес, есть что добавить? – рявкает Синг, явно разочарованный тем, что публичная порка президентского сынка откладывается на неопределенный срок.

– Нет, сержант, – выжимает из себя Диего.

Синг

окидывает нас обоих тяжелым взглядом и, ничего больше не добавив, к всеобщему облегчению исчезает из поля зрения.

– Ты пожалеешь, Дерби, – угрожающе шипит Сантес прежде, чем забрать свой поднос и отойти к столу.

После тестирования в учебном корпусе мы наконец-то возвращаемся в барак и первое, на что я обращаю внимание – освободившаяся койка, рядом с моей. Она опустела позапрошлой ночью. Парня из нашей группы и еще двух девчонок из других отправили на ночное дежурство после того, как те оказались на нижних строчках рейтинга по комплексным показателям физической и психологической выносливости.

Это не первый случай, но для меня каждое исчезновение новобранцев ощущается, как личная потеря.

Они не возвращаются. Никогда не возвращаются.

Кирби садится на свою койку, находящуюся в другом ряду. Он молча растирает ладонями уставшее лицо. Затем начинает заторможенно снимать заляпанный комбинезон. Даже такие простые действия заставляют его кривиться и тяжело вздыхать. Мне его жаль, но, черт, ему необходимо собраться и взять себя в руки. Он же каким-то чудом прошел первое испытание, в отличие от девяти погибших рекрутов.

Проходя мимо, Жанет бросает на меня короткий взгляд и неожиданно задерживается у моей кровати.

– Спасибо, Дерби. Ты сегодня многим помог, – вполне искренне благодарит она и, поколебавшись, присаживается напротив – на свободную койку. – И вчера, и позавчера. Я это ценю. Правда.

– Так должен поступать каждый из нас, если оказался быстрее других, – пожав плечами, отвечаю я.

– Ты тоже думаешь о том, куда их забирают? – закусив губу, Жанет нервно проводит ладонями по покрывалу.

Еще пару дней назад здесь спал Виктор. Мы мало общались, но с виду он был неплохим парнем. Немного заторможенным и рассеянным, но тут таких немало. Невозможно взять и в короткие сроки полностью себя «перепрошить», став супербойцом. У каждого из нас есть свои сильные и слабые стороны. Если бы новобранцам дали чуть больше времени, чтобы освоиться и отточить навыки, показатели выносливости наверняка бы пошли вверх.

– За месяц бесследно пропали восемь человек. Сложно выбросить это из головы, – сухо отзываюсь я.

– Если честно, я не уверена, что хочу знать, куда они деваются. Иногда лучше жить в неведении, – не отводя взгляда, Жанет начинает расплетать тугую косу.

Явившийся из душа Сантес разваливается на своей кровати и вытаскивает из тумбочки кусок засохшего хлеба. С хрустом откусывает и начинает громко чавкать. Из

одежды на нем только тренировочные штаны, но вовсе не потому, что в бараке жарко. Ему просто в кайф демонстрировать девчонкам свой рельефный пресс. Наверное, считает себя неотразимым самцом. Придурок.

– Ну а чего вы ожидали? Никто не обещал, что будет легко, – говорит он, глядя в потолок. – Как думаешь, Дерби, кто следующий? Ставлю на Кирби. И на тебя, Локвуд. Без обид, – парень насмешливо подмигивает Жанет и переводит взгляд на задницу Карлы. Та как раз наклонилась над своей тумбочкой в поисках чистого белья, выставив на всеобщее обозрение сочные ягодицы, обтянутые термолеггинсами. Я тоже непроизвольно залипаю. Тем более, посмотреть есть на что – попец у Лэйтон отменный.

– Ты такой мудак, Сантес, – флегматично произносит Жанет, словно с прискорбием признает этот факт, а не пытается постоять за себя.

– У тебя недотрах, Локвуд? Могу помочь, – похабно скалится Диего. – Если твоя подружка присоединится, – он кивает на закрывшуюся дверь душевой.

Я не считаю нужным комментировать очередной вброс Сантеса. Мой взгляд снова цепляется за пустую койку, внутри поднимается знакомый гнев, в который раз заставивший меня крепко стиснуть зубы. Жанет тем временем достает из кармана комбинезона маленькую книжку с потрепанными страницами. Прижав ее к груди, она прикрывает глаза и беззвучно шевелит губами.

– Личный дневник? – спрашиваю, пытаясь отвлечься.

– Библия, – положив книгу на колени, девушка прерывает молитву и отводит взгляд в сторону. – Отец подарил… Перед тем как его отправили на Фантом. Я знаю, что в религию почти никто больше не верит, но папа сказал, что я должна молиться. Каждый день. И тогда Бог обязательно меня услышит.

– Фантом… – Слова застревают у меня в горле.

В памяти мгновенно всплывают Фостеры и абсурдные обстоятельства выдвинутых против них обвинений. Резкие и жестокие слова отца…Призыв Микаэля и его скоропостижная гибель. Знакомое чувство вины снова наваливается на плечи, тупой болью отзываясь в сердце.

– Отца осудили за воровство, – с горечью произносит Локвуд, взглянув мне в глаза. – Он периодически выносил форель с фермы, потому что мы с младшим братом голодали… Мама умерла год назад от воспаления легких и тех пайков, что нам выдавали, не хватало. Думаешь, это преступление?

– Думаю, это отчаяние, – глухо отзываюсь я.

– Ты знаешь, что такое отчаяние, Дерби? – в ее глазах мелькнул неприкрытый скепсис. Я замешкался, не сумев сразу подобрать ответ. – Ладно, прости. Бог учит тому, что детей не судят за грехи родителей, – виновато бросает она, после чего порывисто встает и уходит к своей койке.