Городок Нонстед
Шрифт:
— Ты сделал фото, видел следы?
— Да. Но…
— Он был материален?
— Твою мать, Скиннер…
— Ладно, только это и хотел узнать. Пошли.
Они выскочили из машины. Ветер оглушал, ливень ослеплял, холод сбивал дыхание. Но они заметили, что вблизи ситуация выглядела еще хуже, чем издалека.
Сучья ольхи пробили двери и стену возле дверного проема, а более тонкие ветви создали вокруг них непроходимую пущу. Скиннер включил фонарь, прикрепленный к голове, включил пилу, и попытался прорубится сквозь эту чащу. Но через минуту покачал головой.
— Жаль
— Она металлическая, — отозвался Керри. — А у меня нет ключа.
— Сквозь стену ты не пробьешься? — закричал полицейский, показывая на пролом, оставленный ветвями упавшего дерева.
Лесоруб с сомнений покачал головой.
— Окно, — крикнул он.
— Что? — обернулся пораженный Керри. Но Оуэн уже бежал вдоль западной стены дома, вытаптывая остатки уничтоженных ветром цветов.
— Подожди! — закричал Натан, у которого вдруг появилось предчувствие, от которого кровь стыла в жилах — сейчас должно произойти что-то страшное. — Оуэн, стой.
Ветер унес его слова. Плохо видимый из-за ливня полицейский бежал. Был хорошо виден луч света его ручной галогенки. Он остановился у окна спальни, взял доску, намереваясь…
— Нет… — Заверещал Керри и понесся вслед за полицейским. Они услышали звук разбивающегося окна, несмотря на лютые завывания ветра. В ту же минуту дико визжащий Керри прыгнул на спину Оуэна, пригнул его к земле и стал бить кулаками. Фонарь полицейского упал на землю, и осветил Керри. Он ударил полицейского еще раз. И бросился к разбитому окну. На лице мужчины читалось безграничное отчаяние. Оуэн ударил его локтем в живот. Керри ойкнул и рухнул в грязь. Полицейский со свирепым выражением лица прижал его к земле. Блеснули наручники.
Присматриваясь к происходящему, перепуганный Натан заметил, как от темных построек позади дома, отделилось что-то небольшое и направилось к мужчинам.
— Эй, — слабо выкрикнул писатель.
Щелчок взводимого курка был отлично слышен. Писатель сумел повернуться в сторону лесоруба, сумел разглядеть его прищуренные глаза и крепко стиснутые зубы, сумел открыть рот, чтобы закричать, а потом мир осветила вспышка выстрела. Потом второго, третьего. И вдруг буря смолкла. Будто ее испугала человеческая агрессия.
— Нет, нет, о Боже, нет… — всхлипывал Керри, лежа лицом в грязи. — Нет, нет…
Первая пуля попала псу в плечо. Вторая срезала кусок шкуры на спине, но третья почти оторвала ему лапу. Овчарка подыхала молча, глядя гаснущим непонимающим взглядом в лежащего на земле и скованного наручниками хозяина. Кусок оборванного поводка взмок от крови.
— Нет, нет, песик, не умирай, — плакал Керри.
Оуэн медленно выпрямился. Он воплощал угрожающее достоинство. Его глаза были полны льда. Губы произнесли:
— Ты переборщил, ублюдок. На этот раз ты переборщил.
— Дуайт Скиннер! — заорал полицейский, перекрикивая рев дождя. — Ты арестован за насилие над животными и незаконное владение оружием! С этого момента все. что ты скажешь…
— Заткнись, Оуэн. — Скиннер был мертвенно бледен. — Сейчас к моим заслугам сможешь добавить нападение на полицейского при исполнении. Заберем отсюда людей, потому
— Нет, — сказал Оуэн. Что-то — может быть блеск в глазах, может едва заметное изменение тона голоса — подсказало Натану, что коп с трудом сдерживает триумф. — Нет, Скиннер. Ты переборщил. Давай руки. Ты тоже хочешь сделать какую-то глупость, англичанин?
Во взгляде полицейского было столько злости, что Маккарниш только покачал головой.
— Ладно. Сейчас войдем в дом, заберем миссис Керри и их сына-скаута и убираемся отсюда.
После того, что они пережили под домом Керри и позже по дороге обратно, когда наконец дождались “скорой помощи”, внутри полицейского участка им показалось уютно. Натан сидел на скамейке рядом с дверями в камеру Скиннера и курил. Он не обращал внимания на неприятные позывы из желудка и мокрую одежду. Не поинтересовался даже, сколько времени. Прошло довольно много времени — может минут 20 — прежде чем откашлялся и сказал:
— Лоханулся ты, Скиннер.
Тишина внутри камеры была поразительно. Натан подумал, может лесоруб заснул.
— Лоханулся ты. — Писатель вздохнул и вытер рукой лоб.
— Знаю, — раздался шепот. Натан поднял голову и увидел руки приятеля, сжавшиеся на прутьях решетки. — Меня понесло.
— Твою мать, ты пристрелил пса.
— Не удивляйся. — Голос Скиннера был также невыразителен, как и его взгляд. — Ты в Нонстеде, а здесь нечему удивляться. Священник звонит в ад, маленькая девочка дружит с демоном, лесоруб сдвинулся из-за черного пса. Когда ты мне сказал, что это волк, к тому же, живой волк, я решил воспользоваться возможностью, и грохнуть гниду. Избавиться от одержимости. Откуда мне было знать, что это пес придурка Керри.
— Не Керри, его сына, — поправил его Натан, и выдохнул облако синего дыма. — Раздолбал детскую игрушку.
— Что с ними?
— Жену Керри оглушила ветка упавшего дерева, пробившая стену. Она потеряла немного крови, но все обойдется. Ребенок в шоке, но с ним также все будет в порядке. Больше всего досталось, что удивительно, самому Керри.
— Почему?
— Помнишь, Анна дала мне сочинения на французском?
— Помню. — Одно из них написал Дэвид Керри. Его французский безнадежен, но несколько вещей я сумел понять. Кроме прочего, он панически боится открыть одно из окон.
— Почему? Рассказал мне, пока его упаковывали в смирительную рубашку и заволакивали в машину “скорой помощи”. Рассказал, не совсем так… Выплюнул, ни на секунду не переставая ругаться. Если бы не смирительная рубашка и наручники, разодрал бы меня голыми руками! Керри считает, что за этим окном обитает демон. Он растянут как пленка по внешней стороне стекла. Много лет заглядывает в дом, и ждал случая, чтобы проникнуть в чье-то тело.
— Твою мать…
— La Courabou.
— Что?
— Ничего. История такая же безумная, как и твоя с черным псом. Кстати, Скиннер… — Натан упустил окурок и раздавил его подошвой. — Кстати, мне кажется, что ты мне сказал не все о твоем черном псе. Когда ты узнал, что это волк, ты стал спокойнее, почувствовал облегчение.