Городомля. Немецкие исследователи ракет в России
Шрифт:
На второе лето господин Греттруп попытался организовать политический дискуссионный клуб. Его целью было познакомить немцев с идеями Маркса и Энгельса, а также рассказать о государственной организации и экономической политике Советского Союза. На стенах института и клуба уже были прибиты ярко разрисованные плакаты, приглашающие на первое организационное собрание, когда от русского руководства острова пришел запрет на подобные мероприятия. Политические занятия стали проводиться только в самые последние месяцы нашего пребывания в Городомле, когда были уже известны сроки отъезда на родину. Русские инженеры, говорящие по-немецки, на основе известной книги Сталина делали для нас сообщения об истории Коммунистической Партии Советского Союза.
Первое место в нашем досуге занимал спорт. Уже в первые недели пребывания на острове мы стали надевать
Огромное внимание зрители уделяли победам теннисистов. Нашлись энтузиасты, которые сначала распланировали, а затем разровняли место под корт. Вслед за этим они трудолюбиво маленькими молоточками крошили кирпичи для посыпки красным песком игрового поля. Гертруд и Лидди принимали самое активное участие в этих подготовительных работах. В соответствии со временем, затраченным каждым на устройство корта, было позже распределено и время для игры.
Высокая ограждающая сетка, которую должен иметь корт, чтобы неправильно поданные мячи не улетали далеко, была изготовлена из рыбацкой сети с мелкими ячейками, которую мы купили в Осташкове. Ракетки и теннисные мячи были привезены из Москвы по коллективному заказу. Высокий судейский стул и скамейки по обеим сторонам игрового поля смастерил наш мастер. Когда все было готово, начались игры. Было составлено строгое расписание на все время дня от 5 утра до 9 часов вечера. Вскоре во всех игровых разрядах началась упорная борьба за звание «Чемпион острова». Финал за лидерство среди мужчин между Ульрихом Бранке и Манфредом Блазигом длился восемь сетов. Эти игры для нас были столь же напряженными и значительными, как для англичан соревнования Уимблдонского турнира.
На второй и третий год нашей островной жизни на первый план выдвинулось судостроение. Маленькие лодочки и большие двух— и трехместные байдарки были вычерчены, сконструированы и изготовлены нами в свободное время. Вскоре на внутреннем озере уже плавала целая флотилия из ярко раскрашенных лодок. Мы с Гертруд брали на выходные лодку господина Клозеса, катались по озеру и по очереди читали книги Германа Гессе «Сиддхартха» и «Петер Каменцинд». На большом озере — в определенных границах — тоже разрешалось кататься на лодках и даже ходить под парусом. Уже многие лодки имели мачту, парус и шверт. Иногда лодку господина Клозеса мы использовали и по утрам, до начала моей работы.
Спокойное большое озеро было такого же царственно голубого цвета, как и высокое небо. Лодка, послушная легким ударам весел, тихо скользила к острову, поросшему камышом. Чудесное летнее утро. Солнце еще совсем низко на северо-востоке. Вдруг — неожиданные выстрелы из ружья. Взлетают испуганные утки. Притаившийся за камышами русский охотник дал выстрел, побоявшись, что наше появление спугнет добычу.
К концу мая или в начале июня, когда воздух был уже теплым, прогревалась и вода в большом озере. Очень хотелось купаться. Внутреннее озеро на острове не подходило для купания, так как его дно было очень илистым. Берег большого озера на юге и западе нашего острова был плоским и песчаным. Наш немецкий руководитель для получения разрешения там купаться должен был ежегодно очень подолгу вести переговоры с советским директором. Позднее, наученный горьким опытом, наш начальник начинал переговоры еще в холодные дни с тем, чтобы с наступлением тепла пляж уже был в нашем распоряжении. Наше место для купания было достаточно большим, так что даже в очень жаркие дни, когда здесь собирались почти все, не было никакой толчеи, как теперь летом на пляжах Балтийского моря. Иногда мы ходили на пляж очень рано, перед самым восходом солнца. С радостным восторгом прыгали в воду в кругу друзей и в летние ночи, в которые здесь никогда не бывало очень темно. Любителям купаться без купальных костюмов, днем в рабочее время не было особой необходимости прятаться. Нужно учесть, что при фашистском режиме с 1933 до 1945 год купание без плавок в Германии было строго запрещено. Конечно, находились энтузиасты нарушить этот запрет на уединенных озерах, но они могли быть обнаружены полицией и подвергнуты
У нас на острове любители такого купания находили тихие бухты на озере и уединенные места в лесу. Помню, как однажды теплым днем после службы мы с Гельмутом Фризером шли по узкой тропинке среди густо стоящих сосен. Наши жены наслаждались солнечным днем и загорали. Мы с ними договорились встретиться и остановились в условленном месте, оглянулись вокруг и никого не увидели. А потом услышали радостный смех. Там стояли две амазонки. Каждая почти прислонилась к большой сосне. И светло-загорелая кожа стоящих неподвижно женщин прекрасно маскировалась под освещенный ствол сосны.
В последнее лето нам с Гертруд однажды вдруг захотелось переночевать в палатке в лесу. Мы смастерили маленькую палатку из подручного материала: палок от метелок, простыней, вход сделали из голубого материала, который Гертруд сама скроила и сшила, — и поставили ее в лесу. А затем вечером пригласили Ильзу и Гельмута Фризера на бокал красного вина. В светлую летнюю ночь, мы проводили друзей, а рядом с нами, будто изящно нарисованные или филигранно вырезанные стояли на фоне ясного неба ели, ночные птицы из кустов щебетали свои песни и заливались на все лады, и мы чувствовали себя совершенно счастливыми.
Рано утром мы разобрали палатку, сложили все вещи и постарались незаметно вернуться домой, так как большинство жителей Гордомли, узнав о нашей проделке, сочли бы ее полным безрассудством. Мы вернулись достаточно рано, и Гертруд еще сумела успеть на утреннюю зарядку. В летнее время регулярно рано утром до завтрака Гертруд выбегала из дома в спортивной форме. С группой девушек и женщин она спешила на зарядку на брусьях, установленных на близлежащей опушке леса. Их соорудил один наш коллега для спортивных занятий своего сына.
Кроме спорта важную роль в нашей жизни занимало искусство. Еще в самом начале нашего пребывания на острове, в самую первую зиму, когда мы только-только обставили свои маленькие квартиры и запасли достаточно дров для печки, семья Фризеров, жившая над нами, однажды пригласила нас на камерный концерт. Инициатор мероприятия Гельмут Фризер, играл на виолончели, доктор Райхарт, будущий профессор Берлинского университета, — на скрипке, за пианино сидел господин Шмидель. Послушать музыку пришло очень много гостей, и квартира для такого множества народу была тесной. Этот концерт придал нам всем мужества. Гости слушали музыку Шуберта и Бетховена. Мы поняли, что, несмотря на островное одиночество, мы не должны чувствовать себя отстраненными от сокровищ культуры. Но по сравнению с современными жителями большого города, которым нужно только купить входной билет, а во всем остальном можно оставаться пассивными, мы должны были сами создавать духовный и артистический мир вокруг себя.
Камерные концерты организовывались жителями острова все годы нашего пребывания там. Летом — на лесной сцене, естественном амфитеатре, зимой — в клубе, в зале ресторана. В летнее время играл квартет, в котором теперь принимал участие и Брачер, время от времени после работы проводились репетиции на балконе Фризеров, и музыка звучала к всеобщему удовольствию проходящих мимо. Вообще, островитяне должны быть особенно благодарны инициативности Гельмута Фризера. Наряду с камерным квартетом он организовал женский хор, и Гертруд с Лидди тоже пели в нем. Хор пел многоголосые произведения старых мастеров. Первый свой общественный концерт он дал однажды летом под открытым небом. Чуть позже, теплым осенним вечером, на свободной площадке перед зданием института хор спел «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. В другой раз, в большом зале клуба была слышна ария Сенты, и хор исполнял песню прях из оперы Вагнера «Летучий голландец». Жена господина Вольфа была оперной певицей и пела арию Сенты, господин Шмидель за роялем изображал большой Вагнеровский оркестр, за дирижерским пультом стоял сам Гельмут Фризер. Профессор Шютц, руководитель сектора механики и его сотрудник, доктор Шмидт, пригласили нас однажды на литературно-музыкальное представление. В программе стояла «Свадьба Фигаро». Господин Шмидт рассказал о возникновении драмы Бомарше в канун французской революции, госпожа Вольф спела арии из оперы Моцарта.