Городская фэнтези — 2008

Олди Генри Лайон

— Монсьер Бабель, там внизу… какие-то приличные господа очень настойчиво просят выйти к ним кого-нибудь из вашей квартиры.

— А вы не ошиблись, милейший? А эти господа не пьяны? — допытывался Бабель. Он в толк взять не мог, кому они с Гертье сейчас понадобились. Ночь на дворе! Какая такая забота выгнала людей на улицу в жутчайший холод и заставила их добираться на край света, до Второй набережной?

— В точности вас требуют. Они ясно сказали — девятая квартира, где проживает кавалер Гертье, — прожевал консьерж,

покусывая трубку.

— Гертье! — окликнул друга Бабель. — Я спущусь и выясню, что этим… приличным господам угодно.

— Да! — притворно зевнул Гертье, пытаясь догадаться, что вынудило господ искать его общества — или что они имеют передать ему. Если б пришла полиция или судебный исполнитель — консьерж так бы и сказал. Но пока векселю не вышел срок, стражам закона незачем являться. — Бабель, раз уж ты идёшь — возьми-ка заодно ведро и принеси угля. У тебя должно быть десять центов… Консьерж! Откройте ему ларь, пусть наберёт!

Быть другом знатного кавалера — нелёгкая доля. Надев цилиндр и захватив порожнее чёрное ведро, Бабель удалился.

Рагна сжалась, держа ридикюль обеими руками, словно опять оказалась на ледяной улице. В глазах её трепетал страх.

— Кто это пришёл? Вы их знаете? — шёпотом спросила она, прислушиваясь к далёким, слабеющим звукам за дверью — консьерж спускался по ступеням, гулко стуча подошвами, а Бабель с частым топотом и жестяным звяканьем ведра катился впереди.

— Почему вы шепчете? — так же шёпотом ответил Гертье встречным вопросом. — Здесь нет посторонних.

— Мне что-то показалось, — она заговорила громче. — Наверно, от вина.

— Красное эрльское, вполне обычное. Жаль, что я не могу предложить лучшего.

— Кавалер, я не хотела сказать о вашем угощении ничего дурного.

«Огеньдеш, — вертелось у Гертье на языке. — Или «дух огня», я прав? Чёрт побери, как славно за одну ночь узнать сразу две истины — во-первых, что у вечерних костров егеря и ловчие рассказывали отнюдь не пустые байки!.. а во-вторых, что если ругинка — то уж непременно ведьма… и красавица».

— Знай я заранее, что встречу вас, сьорэнн, — припас бы провизии для настоящего ужина. Можете удивляться, но я неплохо готовлю — правда, лишь те блюда, что можно сделать на бивуаке, разведя костёр. Жаркое из косули, пальчики оближете. И не бывало так, чтоб мы оказались вечером без дичи — я стреляю без промаху. Батюшка тоже, да и дед… у нас это умение в крови, от предков.

— Умение ваше — ещё полбеды, — Рагнхильд вновь посуровела, раздосадованная его похвальбой, и взглянула на Гертье недобро. — Иных тянет проверить свою меткость на всём живом. Не выношу я таких… удальцов!

…Бабель выглянул на улицу, дрожа от почти нестерпимого холода. Тело тотчас покрылось мурашками, жёсткими, как бисеринки, а дыхание потекло по верхней губе каплями и набухло слизью в ноздрях. Едва завидев обещанных

«господ», он захотел унырнуть назад и захлопнуть дверь, но тот из джентльменов в жемчужно-сером, кто был постарше, остановил его негромким вопросом. Певучий голос прозвучал так, что Бабель почувствовал себя виновным, заслужившим наказание:

— Ты не узнал нас?

— Нет, почему же, — Бабеля трясло, как желе. — Очень даже узнал. Здравствуйте.

Мороз на пришельцев не действовал, они держались величаво и свободно, как если б стояли вдвоём на пьедестале, отлитые из серебра, и слабый звёздный свет мёртвыми бликами лежал на пелеринах их пальто и цилиндрах. Со статуями их роднил и тот знобящий душу факт, что из носа и губ у них не выходил пар. Будто они сдерживались, чтобы не осквернять дыхание городским воздухом. Глаза их зеркально мерцали, завораживая Бабеля.

— Твой приятель Гертье дома?

— М-м-м… Да! Он… готовится ко сну!

— Он привёз с собой девушку.

— Ну что вы! — задребезжал Бабель трусливым неискренним смехом. — Кавалер их к себе не возит. Он к ним ездит!

— Мы платим за то, чтобы ты служил нам, а не ему, — тоном повелителя напомнил старший. — Мы можем рассердиться на тебя. Кефас, напомни ему, как выглядит наш гнев.

— Я помню, помню! — Бабель умоляюще затрепыхал руками, поскольку молодой красавчик, черты которого неуловимо и как-то ужасающе исказились, стал всматриваться в лицо Бабеля, и у того начал подниматься изнутри к сердцу давящий, неживой лёд. — Не надо, пожалуйста!.. Я всё вам расскажу. Да, верно! он приволок какую-то девчонку. Довольно чистенькая. Он подобрал её на улице, совсем замёрзшую.

Кефас, выдавив неразборчивое проклятие, яростно ударил наконечником трости о каменную ступень. Бабель с содроганием увидел, что от камня с шипением полетели белые искры, каждая с горошину. Старший с осуждением покосился на младшего.

— Вексель, — Гереон протянул руку.

— Что-с? — пролепетал Бабель.

— Вексель, который он подписал. После полудня ты телеграфировал посреднику, что Гертье взял деньги в кредит по фиктивной доверенности. Ты ленив и не успел отправить нам бумаги почтой — значит, они при тебе. Это весьма кстати. Давай их сюда.

— Господа… — боязливо вручая улики, Бабель съёжился с видом Иуды, протянувшего расписку за тридцать сребреников. — Когда он узнает, что я… с ним… для вас…

— Вот уж не думал, что у тебя есть совесть, — презрительно процедил Гереон, словно увидев нечто гадкое. — Любым способом уговори Гертье покинуть дом. Если преуспеешь, сто талеров золотом — твои. Иди и помни: ты должен устроить так, чтоб он ушёл. Делай, что велено, да поживей!

Бабель торопливо поклонился хозяевам с заискивающей улыбочкой и шмыгнул в подъезд.