Городская рапсодия. Стихи. Рассказы
Шрифт:
В звенящей неге утра отсечь немую тьму.
А я стою твоя. Еще твоя… отчасти.
Но вся уже чужая сознанью твоему.
Я, напрягая вены, смотрю в туман белесый,
Где превращает свет в зарю, минувших страхов ночь.
Пусть наречется волей мир, где мне не будет тесно.
Я этот мир тюремный хочу покинуть прочь.
Меня запомнят ласточки, запомнят соловьи.
Пусть разрывает колокол скорбящие сердца .
А этот воздух утренний,
Рассвет пришел, а ночь дрожит в предчувствии конца…
Полночный бред, оживший на губах
Полночный бред, оживший на устах,
Печаль мою проводит за бугор.
Вся жизнь моя, смиренно, на листах
Поместится, как страшный приговор.
Не говори, что ты любил меня.
Меня никто на свете не любил.
Себя я знамением крестным, осеня,
Уйду когда-нибудь в надежный крепкий тыл.
Не говори, ошибок трудный путь
Меня испортил, сердце осушил.
Не правда это и трепещет грудь,
От сердца нежного над пропастью ветрил.
Не задавай вопрос, откуда крепость эта.
Пусть я крепка как сталь, я, как гранит тверда.
Но мало знает кто, что я меж искр света.
Жила во тьме кромешной, под бременем труда.
Не причиняй мне боль незнаньем, святотатством.
Тебе не будет легче, да и мне смешно.
Со мною каждый вечер под тайным знаком братства,
Ведет беседу ангел, а мне понять дано.
Не спрашивай меня, как удается выжить.
Я крест несу. Несу средь двух времен.
Я знаю правду. Мне дано услышать.
Но я зато плачу. Мой долг уже прощен.
Не спрашивай меня, смогу ли я простить.
Мои обиды льются, срываясь в вечность с уст.
Они помогу выжить тем, кто уж не может жить,
Чей рай земной и одинок и пуст.
Полночный бред, оживший на устах,
Печаль мою проводит за бугор.
Вся жизнь моя, смиренно, на листах
Поместится, как страшный приговор.
Я больше тебя не краду у другой
Я больше тебя не краду у другой.
Над выжженной степью поют соловьи.
Ты с ней одинок, словно перст, недруг мой.
Тебе не дано знать надрывность любви!
Отчаянно рвется последняя нить,
Над серыми волнами плещется бриз.
Тебе не дано так вселенски любить,
Чтоб падало небо на ржавый карниз!
Я больше тебя не ценю среди всех.
Пусть временем, небо отметит черту.
Забуду твой пошлый заносчивый
Тебе не дано знать любви высоту!
Я больше тебя не краду у другой.
И эту другую ты будешь винить.
Ты счастья не выпьешь ни с этой, ни с той.
Рожденный быть слабым не может любить!
Пусть прячут прохожие лица под скукой.
Я больше тебя не ищу, не томлю.
Душонка твоя – настоящая сука.
Так знай же… Я больше тебя не люблю!
Грязным кружевом пенится вечер
Грязным кружевом пенится вечер,
Черной тенью сова на ветвях.
Чья-то умная дочь, с нежной речью,
Ляжет золотом в грязных ногах.
Беззаветно умело послушно,
Будет руки его целовать.
В тесной комнате мерзко и душно…
Что ж, ты молча глядишь, Божья Мать?!
Закадит керосинка уныло,
Пока вновь не забрезжит рассвет.
Он оставит пустые бутыли
И немного блестящих монет.
Не простившись, он выйдет за двери,
Не увидев, ума и души.
Жаль, тебя не учили – не верить,
Свою честь доверять не спешить…
Отольются холодной росянкой
Слезы девки на блеклых лугах.
Измаралась в крови толокнянка,
Колет бархат на босых ногах.
От чего ты была с негодяем?
И в далекой прозрачной глуши.
Закричит коноплянка седая,
Что – не ценят мужчины души.
Она уйдет
Она уйдет. По темноте нескромной.
А ты в пальто. На площади. Один.
Ты не задержишь пули вероломной,
Когда ты -раб, а небо -господин.
Она уйдет. В тиски себя сжимая.
Не выдав боли и горючих слез.
А ты один, слова перебирая,
Стоишь под золотым укором звезд.
Она уйдет. Черту переступая.
Переживая ад. Перетекая в рай.
А ты стоишь… Стоишь… Еще не зная,
Что камни собирать пришла пора.
Она уйдет так гордо и красиво,
Не тратя слов на жадность пустоты.
И ты поймёшь что все, что с кем-то было -
Совсем не то. Издержки суеты.
Она уйдёт. А ты совсем не сильный.
Ты испугаешься утраты, как войны.
Догнать ее захочешь, взять такси ей…
Но доводы у гордости сильны.
Она уйдет. Под купол длинных теней.
Она уйдет без фальши в чей-то тыл.