Городская рапсодия. Стихи. Рассказы
Шрифт:
Тонет хозяин, от страха дрожит.
Храбрый Тимошка на помощь бежит!
Лает, как будто ещё молодой:
"Не бойся, хозяин !Тимошка с тобой!"
Шею подставил, а ну-ка держись!
Ради тебя я отдам свою жизнь.
Пёс и на миг сомневаться не стал.
Спас его. Горько хозяин рыдал…
Как же я, старый дурак, зачерствел,
Лучшего друга в судьбе проглядел!
Видно богатства не те собирал,
Чёрт
Пёс обзавелся в дому уголком,
Миску имел каждый день с молоком.
Только он стал равнодушен к еде,
Видимо, пёс простудился в воде.
Поздно!…Тимошку уже не спасти!..
Как же хозяину горе снести?!
Долго друг другу смотрели в глаза.
Тихо стекала по морде слеза…
Я в старой рубашке
Я в старой рубашке, в поношенных джинсах,
Иду по ступеням, держась за перила.
Я жизнь измеряю в деревьях и птицах.
И чувствую счастье, истратив чернила.
На завтрак овсянка, пробежка, водица,
И труд беспокойный, как жерло вулкана.
Закаленный разум огня не боится-
Как масляный штрих не боится изъяна.
Мне вовсе не стыдно! Я в старых штиблетах.
Я совесть, на моду и блажь не меняла.
Я жизнь измеряю в друзьях и рассветах.
А их, я особенно, много теряла.
Пусть шляпа из фетра, видавшего, виды.
По мне – этот хлам не мерило успеха.
Я жизнь не потрачу на ложь и обиды,
Видавшему войны – курок не помеха.
Я старой рубашке в поношенных джинсах.
Держась за перила, бегу , вдоль ступенек.
Я жизнь измеряю в деревьях и птицах!
На счастье не клею придуманный ценник.
Чего ты ждешь?
Чего ты ждёшь?
Раскатисто и громко
Как эхо, продолжается
война.
Грохочет дождь.
И в острых как иголка,
Холодных каплях, грусть
заключена.
Прошу тебя,
Давай покончим с этим!
Лучи скупые стынут в кронах
сосен.
И пусть летят,
Расплавленные летом,
Оставшиеся дни, перетекая
в осень.
Ты долго спал.
Теперь к греху навек,
Ты как монах к бессоннице
прикован.
И ты упал.
Как глупый человек,
Переживая прежний опыт
снова.
Оставим страсть
На сцене водевилю.
Уж сердце этим ядом давно
обожжено.
Попробуй встать!
Хулой не изобилуй.
На треснувших подмостках полжизни
сочтено.
Почти
И жизни окаянной,
Итоги наконец
подведены.
Ты старость ждал.
Чтоб с отговоркой странной,
Пить из бокала горечь
тишины…
Я заберу немного
Жалкая пара туфель, старая вешалка, хлам.
Стулья без ножек, мольберт, пыльные кучи книг.
Больше меня здесь нет. Боль от меня ушла.
Я заберу немного… Только свой черновик.
Я заберу не память. Двери в нее запру.
Чистый нетронутый лист, легче чем, груз старья.
И в свой вагон с перрона, сквозь ополчение струй,
Я занесу немного – свежую ночь декабря.
Я ухожу бесстрастно. Утро сменяет тьму.
В прошлом багаж оставлю, сердце свое скрепя.
Я забрала , что меньше: мудрость и слух к уму
Так оставляя много: худшую часть себя.
Меняется твой взгляд
Меняется твой взгляд от судорог истомы.
Подергивает мускул, и клокочет кровь.
И наш роман, как классика, знакомый,
Уже понятен всем…рождается любовь.
Поднимем бунт, затачивая шпаги,
Грядет девятый вал! Грядет судьбы венец!
Позволим насладиться себе своей отвагой,
Как насладиться жизнью, наконец!
Давно плевать на чванство без рассудка,
На моду и мораль, их беспощадный бег.
Пусть любит где-то сволочь, зловещего ублюдка.
Но их подобострастие не впишется, как грех.
В твоих глазах от похоти стемнело.
Терзающий озноб как приступ! Слабнет плоть…
И к горлу подступает тяжёлый ком дилеммы.
Как мы слабы! И это знал Господь.
Приватности судьбы, как молоко парное.
Полезно может всем, но не на всякий вкус..
Под старыми платанами, сидим у моря, двое.
Не в силах оторваться… Ты шутишь – я смеюсь.
Твои глаза темнеют, словно море,
На вечер опускается с холмов ночная мгла.
Ты послана мне жизнью, на счастье и на горе.
И каюсь. Не раскаявшись. Что так любить могла.
Прости меня за память
Я будто знала Вас, давно…
Но так ли это важно?
Теперь не все ли нам, равно,
В плену многоэтажном?
Ты – мой приют в мельканье дней,
Мой грех, недуг и слабость.
Смятенье чувств и гнев людей.
Ты яркий сон и… данность.