Городской роман
Шрифт:
Хорошо еще, что ее предыдущий бой-френд оказался не жадным; денег, что он ей отвалил, еще года на два безбедной жизни хватит, но молодость не вечна, и так молодежь на пятки наступает, года через три-четыре официанткой она работать уже не сможет, и что тогда, куда бежать? Времени остается все меньше и меньше, а зацепиться за Москву основательно, так, чтобы ее потом отсюда не выковырнуть, пока не удается.
Ксюха сморщила нос и недовольно вздохнула. Задачка… Существовать вместе – пожалуйста, а руку и сердце предлагать что-то никто не торопится. А всего-то и дел, что найти мужичка, чтобы с квартиркой и
Уж как найти денежек, она сообразит, а эта конура съемная надоела ей до печенок и не до старости же ей по чужим углам мыкаться. Конечно, лучше, чтобы и прописочка, и денежки, и полная свобода действий были в одном флаконе, но сразу и рыбку скушать и на паровозике покататься не получится, поэтому нужно все делать постепенно.
Нет, что за жизнь такая пошла, всего нужно добиваться самой, никто помочь не хочет! Время идет, а КПД у нее как у паровоза. Ладно, придется заняться этим вопросом вплотную, а то как бы поздно не стало.
* * *
Май две тысячи четвертого выдался влажным, но теплым. По ночам шли дожди, зато днем на небосклон обязательно вылезало солнышко. Полюбовавшись на свое отражение в лужах, оно начинало наводить на земле порядок: старательно стряхивая остатки капель, проводило теплой ладошкой по крышам, вытирало скамейки в скверах и парках. Набрав побольше воздуха в толстые щеки, оно гоняло теплый ветер по проспектам и дворам, высветляя мокрые тротуары почти до белизны. Утомившись, забиралось обратно наверх, осматривая результаты своего труда и сияя на небе довольным круглым пряником.
Еще два дня назад начальник Анатолия, заведующий кафедрой зарубежки, Леонид Николаевич Кленов, встретив его в коридоре, пригласил на свой юбилей в ресторан.
– Как-никак пятьдесят пять стукнуло, надо это дело отметить, – добродушно улыбнулся он.
– Зачем же сразу «стукнуло»? – не согласился Анатолий, – пятьдесят пять для мужчины – это так, семечки.
– Если и семечки, то как пить дать пережаренные, – покачал головой тот. – Ты еще мальчишка, тебе пока этого не понять.
– Да мне самому скоро пятьдесят будет, – откликнулся Толик.
– Эх, дружочек, мне бы сейчас твои сорок восемь, так я бы… – Кленов расправил плечи и, выпрямив спину, стал выше ростом. – Вот когда тебе исполнится, как мне, пятьдесят пять, тогда ты вспомнишь меня и скажешь: «А прав был Николаич». Знаешь, такая дата – это не стукнуло, а, скажу я тебе, шарахнуло, вот какие, брат, дела, понимаешь, маленькие, но уголовно наказуемые. Ну да ладно, ты придешь?
– Непременно, – кивнул головой Анатолий.
– Тогда послезавтра в восемь встречаемся у входа в ресторан. Только будь человеком, чтобы никаких «я за рулем» не было – гулять так гулять.
– Хорошо, обещаю, Леонид Николаевич.
– Светочке передай, что я ее тоже буду рад видеть.
– Передам.
Отмечали праздники на кафедре всегда дружно и шумно, огромной веселой компанией. Когда Анатолий только устроился на работу, эта традиция уже была; наверное, она прижилась на кафедре еще с незапамятных времен, да так и осталась, переходя от старой гвардии к новому поколению по наследству.
С
Но, с другой стороны, Анатолий был бы не против хотя бы изредка устраивать разгрузочные дни в одиночестве, без Светы. На самом деле, он прекрасно относился к обществу жены, гордясь ее красотой и чудесными манерами, но искренне считал, что ничего плохого в его мыслях не было. Нельзя же крутиться с одним и тем же человеком каждый день двадцать пять лет бок-о-бок и не надоесть ему?
Живя безвыездно в малогабаритной двухкомнатной квартирке почти двадцать три года, он мечтал о том времени, когда они с женой наконец-то выплатят оставшийся взнос и переедут в трешку. Конечно, если подумать, то с двумя детьми и трешки маловато, тем более что дети разнополые, но это все же лучше, чем существовать на голове друг у друга, занимать очередь на просмотр телепередачи за несколько дней вперед и бродить по квартире в потемках на цыпочках, чтобы не разбудить уснувших ребятишек.
Самым большим желанием Анатолия было уехать в отпуск одному, чтобы расслабиться вволю, отдохнуть как следует, потом вернуться к своим и с новыми силами волочить лямку семейной жизни дальше, но он подозревал, что даже мысли, высказанные по этому поводу вслух, будут восприняты крайне негативно, без понимания, и поэтому молчал, предпочитая не накалять атмосферу.
Расслабиться надолго не получалось, но это было бы не так обидно, если бы удавалось время от времени урвать вечерок в приятной компании, в обществе красиво одетых женщин и залихватски щедрых мужчин. Наверное, это действительно было бы недурно, по крайней мере никто бы от этого ничего не потерял, но на кафедре было не принято появляться на торжестве в одиночку, поэтому, хочешь – не хочешь, приходилось брать с собой свою половину.
Честно сказать, иногда это было даже приятно, особенно когда Анатолий замечал, как смотрят на его жену все остальные. Светлана была среднего роста, складненькая, с необыкновенными глазами, цвета темного янтаря, и копной роскошных волос, которые так поразили Нестерова еще в студенчестве. Несмотря на то, что за плечами Светланы было двойное материнство и сорок пять лет жизни, не обремененных комфортом и особыми удобствами, выглядела она поистине потрясающе и казалась намного моложе своего возраста.
Анатолий с удовольствием ловил восхищенные взгляды мужской половины общества, обращенные к жене, и не без иронии думал о том, что ни один из них и не подозревает, что такой куколкой она бывает не всегда. То, что такая женщина принадлежит ему, а не другому, наполняло его душу гордостью и восторгом, смешанными с высокомерием собственника, обладающим самым качественным товаром, но польщенным этим фактом он себя отнюдь не чувствовал.
В самом деле, выйти за него замуж мечтала каждая третья девочка, учившаяся с ним на курсе, и то, что он был женат на Свете, должно было греть ее, а не наоборот. Если бы он был каким замухрышкой, тогда – понятное дело, но, считая себя личностью яркой и неординарной, особой признательности за выбор он к Светлане не испытывал.