Горы и оружие
Шрифт:
— От чего же это я, по слухам, отрешился? — спросил тот.
— Кто знает? — сказал Мозель усмешливо, но дружелюбно. — Вот взгляните-ка на этих женщин. — Он обернулся к двум женским фигурам работы Жермены Ришье, легонько похлопал по бронзе рукой: — Они полны внутренней силы, ибо воплощают отрешенность от себя. Самоотречение.
Кэти засмеялась:
— В жизни не слышала подобной чепухи.
— Я говорю серьезно, — сказал Мозель, по-прежнему улыбаясь. — Вы, Кэти, не понимаете французов.
Но Кэти досадливо отмахнулась:
—
— Я ведь читал досье Мак-Грегора, — заметил в ответ Мозель.
Вызванный нажатием кнопки, явился слуга, взял опустевшие бокалы. Над зеленой бухтой Ла-Напуль одноглазо и огромно вставала луна. Слуга сказал: «Вечерние известия, мосье» — и, войдя с веранды в кабинет, включил телевизор.
В английском, стерильно-чистом кабинете Мозеля они сели у горящего камина — этот анахронизм оказался весьма кстати весенним ривьерским вечером. И вечер не сулил никаких тревог. Но внезапно на экране появились полицейские в противогазах, точно алебардщики в шлемах с опущенным забралом. И точно на бунтующих средневековых крестьян, ринулись они по тускло освещенному парижскому бульвару на студентов, столпившихся за примитивными баррикадами у площади Эдмона Ростана (после того как, по словам комментатора, их прогнали со двора Сорбонны).
— Да тут бойней пахнет, — проговорила Кэти, выпрямляясь в кресле.
Она и Мак-Грегор напряженно стали вглядываться в растрепанные фигуры сбитых с ног, окровавленных, потерявших сознание людей, которых волокли к полицейским фургонам. Но нигде в этой каше не видно было изувеченной Сеси.
— Надо позвонить тете Джосс, — сказала Кэти.
— Ничего с Сеси не случится, — сказал Мак-Грегор, вдруг опять обретая уверенность в надежности и крепости ее локтей и коленок.
— О, пожалуйста, — сказал Мозель, узнав, в чем дело. Он набрал Париж, дозвонился до тети Джосс. — Алло, тетя Джосс. Говорит Ги Мозель. Прошу прощения, если разбудил вас — время позднее, но Кэти хочет узнать, как там Сеси.
Кэти взяла трубку, а Мак-Грегор — вторую, дополнительную.
— Мне кто-то позвонил и сказал, что Сеси в восемь часов арестовали во дворе Сорбонны, — услышали они голос тети Джосс.
— А куда увезли, сказал? — спросила Кэти.
— Я не уточнила, Кэти, душенька. Я ведь знаю, что ее отпустят, лишь только выяснится, кто она такая.
С тяжким вздохом — как же безнадежно отстала от жизни тетя Джосс! — Кэти спросила ее, кто был звонивший. Но и этого тетя Джосс «не уточнила».
— Если будут какие-нибудь вести, позвоните мне сюда, — сказала Кэти и дала номер телефона. — И пожалуйста, тетя Джосс, в следующий раз спрашивайте, кто звонит.
— Хорошо, Кэти, душенька.
Положив свою трубку, Мак-Грегор сказал Мозелю, что хотел бы еще ночью вернуться в Париж. Если бы узнать, в котором часу ближайший рейс Ривьера — Париж, и если бы Мозель смог доставить его в Ниццу, в аэропорт, откуда летают рейсовые самолеты…
— Быть может, этого и не потребуется, —
— Хорошо, — сказал Мак-Грегор. — Но все же надо бы вернуться в Париж.
— Погоди, — сказала Кэти… — Возможно, у Ги это проще получится.
Проще — означало нажать на рычаги инстанций по нисходящей. Мак-Грегор слушал, как, узнав номер участка на Сен-Сюльпис, Мозель говорит затем с одним, с другим полицейским чином и добирается наконец до нужного ему человека. Есть ли среди арестованных студентов une anglaise Сесилия Мак-Грегор? Заминка на том конце провода; Мозель резким тоном велел полицейскому проверить по спискам и после краткой паузы кивнул. Прикрыл рукой микрофон трубки.
— Она в участке на Сен-Сюльпис, — сказал Мозель. — Но их хотят перевезти в Нотр-Дам-де-Шан.
— Как она там? Не ранена?
Опять жесткие слова в трубку; оказалось, что Сеси цела и невредима.
— Хотите, я устрою, чтобы ее выпустили? — обратился Мозель к Мак-Грегору, и тому пришлось по душе, что вопрос обращают к нему, хотя ответила за него Кэти:
— Ну конечно!
Мозель спросил в трубку, достаточно ли его, Мозеля, слова для немедленного освобождения девушки. Или же придется позвонить министру? Выслушав ответ, Мозель опять прикрыл трубку ладонью, сказал:
— Он говорит, что им приказано выдворять из Франции всех иностранцев, участвующих в демонстрациях. Он согласился выпустить ее сейчас безотлагательно, но говорит, что, если начнут следствие, заведут дело, тогда ей будет грозить высылка из Франции.
— А вы можете устроить так, чтобы не было следствия?
— Могу. Но это лучше не по телефону.
— Все равно мне надо ехать, — сказал Мак-Грегор, переглянувшись с Кэти.
— Ги, простите, ради бога, — сказала Кэти.
— Ну, о чем речь. Но прошу вас, не тревожьтесь. Я позабочусь, чтобы не было ни следствия, ни дела. Утром сразу же отправимся. Вас это устраивает? — спросил Мозель Мак-Грегора. — Хотите, вылетим в Париж сейчас же. Только все равно я ничего не смогу там сделать до утра.
— Нет, нет. Вполне устраивает, — сказал Мак-Грегор. — Большое спасибо.
— Временами просто беда с нашей Сеси, — сказал Мозель, как бы изымая Сеси из-под отцовского крыла и беря под свое покровительство — и это резнуло слух Мак-Грегора.
Кэти и Мак-Грегор сошли вниз и легли спать, намеренно не обменявшись ни словом о Сеси. К чему ссориться? А ранним утром, хрустально-чистым на четырехкилометровой высоте, они плавно понеслись от моря над голубой полосой Роны, и к девяти часам Мозель доставил их к тете Джосс. Он сказал, что тотчас отправится улаживать дела Сеси, но на это может потребоваться время, так как сегодня суббота.
— Приходите-ка обедать в понедельник на Пийе-Виль, — сказал он Мак-Грегору, — и я сообщу вам, что смог выяснить относительно курдских денег.