Горячая точка
Шрифт:
Он повернулся и пошел к башне. Дверь за ним захлопнулась. Беклемешев несколько секунд стоял, наблюдая, как парень идет к лифтовым дверям, на ходу доставая из кармана рацию. Вот он беззвучно сказал что-то и тут же снова спрятал пенальчик в карман.
Беклемешев дождался, пока террорист войдет в лифт, и только потом направился к стоящим у ворот машинам. Честно говоря, он и не надеялся, что разговор получится настолько плодотворным. Сам того не желая, террорист выложил гору информации. Узнай его командир о том, как именно подчиненный провел «передачу требований», наверняка голову бы оторвал.
Впрочем,
Он подошел к «РАФу», возле которого нервно курил потасканный, открыл дверцу и забрался в салон.
Третьяков, Детяткин и капитан-спецназовец сидели вокруг небольшого магнитофона, на котором крутилась кассета с записью разговора. Чуть в стороне устроился звуковик. Олег Юрьевич делал какие-то пометки на листе бумаги.
Услышав щелчок замка, все повернулись к двери.
— Молодец, майор, — похвалил Третьяков и улыбнулся. — Классический вариант разговора. Молодец, — он указал большим пальцем себе за спину, туда, где за окном маячила башня. — А этот парень мало того что дилетант, еще и лох, каких мало.
Беклемешев подсел к столу, снял фуражку, утер пот со лба. Волновался все-таки, хотя и храбрился.
— Более того, — сказал он. — Эти ребята — военные. Нападение на колонну их рук дело.
— Это мы слышали, — подтвердил Третьяков.
— Плюс к тому, все они принимали участие в чеченском конфликте. Их требования как нельзя ясно говорят об этом. Между прочим, у террориста, с которым я разговаривал, на груди слева дырочка от орденской планки. Далее. Штаны от комбеза хоть и чистые, но далеко не новые. И носили их куда дольше, чем куртку. Окончание чеченской кампании приходится на август. Жара. И вот еще что, по меньшей мере двоих наших террористов видели посетители и кассирша. Надо опросить всех, кто еще не успел разбежаться.
— Думаешь, они пришли легально? — заинтересовался Балков.
— Не сомневаюсь. Если бы террористы подъехали к третьему КПП на грузовике, то парни с первого поста неизбежно заметили бы их. Существовал определенный риск, что, заметив подходящих со стороны башни людей, охрана насторожится. А вот с третьего КПП увидеть то, что творится внутри первого, практически невозможно. Охрана сидит полубоком. Террористам прямой расчет захватить сначала первый КПП, а затем уже заняться остальными. В любом случае пришли они со стороны экскурсионного корпуса, скорее всего под видом обычных туристов. Наверняка даже «пристали» к какой-нибудь группе. В толчее внимание рассеивается, охрана обратила бы на них меньше внимания, чем если бы они заявились в гордом одиночестве.
Детяткин, тяжело пыхтя — тесновато ему здесь было, — протопал ко входу, приоткрыл дверь и крикнул кому-то:
— Сержант! Быстро к оцеплению, доставь эвакуированных из экскурсионного корпуса сюда. Возьми еще пятерых ребят и опросите всех, до последнего. Террористов — двоих или троих — должны были видеть. Особенно кассирша и самая первая, не попавшая в башню группа. С нее и начните. Действуй.
Он присел на узенькое сиденье прямо у двери, достал платок, промокнул пухлую шею.
— Ну, и последнее, — добавил Беклемешев,
— На чем базируется ваше предположение? — заинтересованно спросил Третьяков.
Беклемешев нажал кнопку магнитофона, отыскал нужный кусок записи.
— Вот, слушайте.
В динамике всплыл приглушенный маской голос: «...как птички, в разные стороны». Затем беклемешевское: «Вы тоже». Короткая пауза и ответ: «Мы тоже.
Что поделать. Видать, судьба у нас такая — умирать. Короче, ты по...» Беклемешев нажал «стоп».
— Ну и что? — спросил капитан-омоновец. — Я лично не понял. Чего здесь такого-то?
— Он сказал: «умирать», — пояснил Третьяков.
— Ну и что? — продолжал недопонимать капитан.
— Фраза: «Видать, судьба такая — умирать» — предполагает гибель в будущем. Фраза же, сказанная террористом, скорее подразумевает какой-то факт из их общего прошлого, — «разжевал» Третьяков, глядя на капитана. — Понятно?
— Теперь понятно.
— Хотя, конечно, нуждается в проверке, — добавил Детяткин.
— Жаль только, что эта информация слишком абстрактна, — добавил Третьяков. — Вряд ли мы сумеем ею воспользоваться. Кто погиб? Один человек? Два, три? Действительно погиб или впоследствии оказался жив? Я, разумеется, могу позвонить в Центральный архив министерства, они поднимут личные дела всех погибших солдат и офицеров, но это займет кучу времени и заведет нас в тупик. Предположим, мы получили список, — и что? Будем раскапывать каждую могилу? Устраивать эксгумацию трупов? Официально в чеченской кампании погибли пять тысяч военнослужащих различных родов войск. Всех раскопать — работы года на два. Единственное, что тут реально можно сделать, — поднять дела по людям, числившимся ранее погибшими, но нашедшимся среди живых, демобилизованным и вставшим на воинский учет по месту прописки. Особо выделим орденоносцев. Это, пожалуй, все.
— Хоть так.
— Хорошо. Пойду позвоню, распоряжусь, — Третьяков поднялся и выбрался из «РАФа».
Беклемешев покосился на звуковика, все еще вычерчивающего на листе схемы.
— Олег Юрьевич, у вас что-нибудь важное?
— Жду очереди, — Скупо усмехнулся тот. — По данным акустического проникновения, террористов ориентировочно двадцать один человек, — он протянул схему. — Настаиваю, ориентировочно. Позывные, соответственно, с Первого по Девятнадцатый, плюс двое — Остров и Маяк. Остров — главный. Один раз к нему обратились: «Товарищ капитан».
— Это информация для Третьякова, — сказал Беклемешев.
Детяткин кивнул:.
— Я передам ему.
— Двое, номера тринадцатый и четырнадцатый, в общей перекличке не участвовали, — продолжал акустик. — Засечь Маяк мы тоже не смогли, хотя слышали, как его вызывал Остров. Очевидно, именно эти трое охраняют заложников. В каком помещении и на каком этаже, пока установить не удалось.
Беклемешев взглянул на схему. Звуковик толково, хотя и схематично, вычертил план башни и крестиками отметил на нем расположение каждого террориста, подписав рядом позывные.