Горячая точка
Шрифт:
17 .30. Смотровая площадка
Март, не поворачивая головы, сказал:
— Кажется, деньги привезли.
Сержант тоже подошел к окну, посмотрел вниз:
— Точно, два мешка. Тяжелые.
Капитан, все еще стоявший у дверей туалета, постучал, осторожно приоткрыл дверь и, не заглядывая внутрь, спросил:
— С вами все в порядке? — Ему не ответили. Он постучал еще раз. Снова молчание. — Черт!
Капитан открыл дверь шире, просунул голову в щель. Девушка спала, сидя на полу, закутавшись в плащ.
— Что там? — встревожился
Он тоже чувствовал себя если и не опекуном девушки, то, по меньшей мере, старшим братом.
— Спит, — ответил капитан. — Реакция на шок.
— И долго она будет спать?
— Не знаю. Может быть, сутки, а может быть, и двое.
— И что теперь? — поинтересовался сержант.
Он-то, честно говоря, в первый момент решил, что девушка перерезала себе вены или совершила еще какую-нибудь не менее страшную глупость. Заволновался. Хотя, если рассудить, какое ему до нее дело?
Капитан пожал плечами.
— Надо отнести ее вниз.
— Отнести?
— Ну да. Взять на руки и отнести, — с легкой долей раздражения объяснил капитан. — Ты что, никогда девушек на руках не носил?
— Никогда, — ответил сержант. — Они меня — бывало. В госпитале, после ранения.
— Я видел, — засмеялся Март. — Две такие сестрички — с ума сойти. Одуванчики. Дунь — улетят. Тащат этого облома на носилках к хирургической палатке, под ногами грязь, они шатаются обе. Ну, думаю, рухнут. Нет, до операционного стола доперли, а там ка-ак кинут его... Он матом, да на весь госпиталь. А хирург посмотрел так внимательно и говорит: «Юноша, хочу вам напомнить, что вы — мужчина и солдат, а здесь женщины». А этот облом и отвечает ему сквозь зубы: «Я, доктор, все это отлично понимаю, да только мне одной пулей всю задницу разворотило, а вторая в бочине сидит. Тут, мол, не до женщин уже!. А что касается моего героического солдатского прошлого...»
— Да ладно пургу-то гнать, — возмутился сержант совсем по-мальчишески. — Я ничего такого не говорил. Тебя вообще в это время в палатке не было.
— Говорил, говорил, — продолжал веселиться Март. — Ты так орал, что на весь госпиталь слышно было.
— Все. Вечер воспоминаний закрыт, — резко перебил Марта капитан и обратился к сержанту: — Они тебя на руках носили, теперь твоя очередь.
— Как скажете, командир, — ответил сержант.
— Внимание всем, — ожила рация. — Вижу парламентеров. Их двое. Несут какие-то мешки.
— В окно смотри! — рявкнул на Марта капитан. — Все на свете проворонишь. — Тот отвернулся к окну. — Волк!
— Здесь, командир.
— Выводи детей. Спускай вниз.
— Хорошо.
Капитан кивнул сержанту:
— Бери девушку, и пошли.
— Понял.
Сержант вошел в туалет, постоял несколько секунд, не зная, как подступиться к раненой.
— Давай, — ободрил его капитан.
Сержант наклонился, осторожно подхватил спящую Наташу под колени и спину, выпрямился. Ее голова откинулась на его плечо, и он смутился окончательно. Выглядел
— Черт, — прошептал он. — Чего теперь-то?
Капитан едва заметно улыбнулся:
— Пойдем. И можешь не шептаться. Она не проснется.
— Понял.
Сержант сделал шаг, второй, с осторожностью канатоходца, первый раз ступившего на проволоку без страховки. Девушка спала, едва слышно постанывая.
Остановились у лифтовой площадки, дожидаясь кабину. Стоящий в трех метрах от них Гусь повернулся:
— Вы бы «броник» надели, товарищ капитан.
Тот повернулся удивленно:
— Зачем? Стрелять они не станут. Все ведь идет нормально, как договаривались. Детей в обмен на деньги. Насчет остального тоже вопрос решенный. Часть заложников освободим после телемоста, остальные сами разбегутся.
— Береженого бог бережет, — продолжал настаивать солдат. — На душе у меня чего-то неспокойно.
— Не волнуйся, — ответил капитан. — Их старший, генерал, мужик, похоже, не глупый. Должен понимать: пальба никому не выгодна. Так что переживать повода нет. — Двери лифта открылись. — Ребята, — прежде чем шагнуть в кабинку, сказал капитан, — смотрите тут в оба. Помогите Волку отправить вниз детей.
17.32. Первый этаж
Ледянский подхватил мешок, кивнул спецназовцу:
— Возьмите второй, капитан. Мне сразу два не унести.
Тот с готовностью подхватил мешок, легко поднял. Жилистый, гибкий, он оказался невероятно сильным. Даже испарина на лбу не выступила и дыхание осталось ровным.
— Пойдемте.
Они прошли через ворота, зашагали к галерее. Метров через пятьдесят Ледянский умаялся окончательно. Остановился, перебросил мешок из руки в руку. Вытер пот со лба.
— Тяжело.
— Давайте я понесу, — предложил капитан-спецназовец. — Мне привычней. У нас штурмовая амуниция девяносто килограммов весит.
— Спасибо. Я сам.
За их спинами Чесноков отдавал по рации распоряжения. Снайперы опускали пальцы на спусковые крючки. Солдаты досылали патроны в патронники.
Четвертаков и Седнев тоже выбрались из «РАФа», стояли у дверей, смотрели вслед генералу и капитану.
— Лотос — Центральному, — верещала рация. Вижу двоих террористов. Выходят из лифта. Прикрываются заложницей.
— Центральный — Лотосу, — Чесноков вглядывался в мутное стекло «таблетки». С расстояния, превышающего сотню метров, он не мог видеть террористов. — Все время держите их на мушке. Без моей команды огонь не открывать.
— Понял вас.
17.34. Нейтральная полоса
Капитан и сержант остановились у дверей, но на улицу не выходили. Наблюдали за приближающейся парой.
— Командир, — позвал прячущийся за перевернутым деревянным столом Пастор. — Их снайперы активизировались.