Горячая земля
Шрифт:
— Что, земля становится уже слишком горячей? — понимающе спросил капитан.
— Пожалуй, — невесело улыбнулся Дружинин. Капитан передал Дружинину письмо от Медведева.
Дружинин тотчас же вскрыл его и начал читать. Медведев писал:
«Дорогой дружище Алексей! Все наши люди прибыли на Большую землю в полном здравии и порядке. Я ехал с ними и думал: какой все-таки интересный и своеобразный народ наши островитяне! Чем дальше мы отъезжали от острова, тем больше они жалели, что расстались с ним, и тем сильнее
Большая часть приехавших на континент осела тут же на Чукотке. Островитяне переполнили Рыбачий поселок, Шамино также стало неузнаваемо.
Перенаселение получилось такое, что даже на улицах тесно. Люди спали на чердаках, в сараях, в складских помещениях, в палатках, разбитых под открытым небом, но уезжать, представь, никуда не пожелали.
Они говорят: „Все равно придется ехать обратно, заканчивать шахту. Дружинин нас скоро позовет, зачем же будем далеко забираться“.
Мне пришлось разыскивать по радио Казакова и договариваться с ним о том, чтобы устроить наш народ. Я предложил ему взять наших островитян к себе на работу на Белые Камни. Представляешь, как он был рад получить хотя бы до весны таких людей, как наши!
Не огорчайся раньше времени, Алексей, наше дело не пропадет. С нашими людьми можно не один подземный котел построить, а десять, честное слово! Еду в Москву, хочу сделать, что будет в моих силах, чтобы добиться возобновления работ. В „Известиях“ напечатали мою статью об острове. Говорят, она имела некоторый успех. Привет всем друзьям.
Твой Медведев».
Пока Дружинин читал письмо, на палубу катера неторопливо вышла стройная женщина в сапогах и в черном кожаном пальто. Окинув пристальным взором зимовщиков, она сошла с трапа и остановилась рядом с Дружининым.
Дружинин стоял к ней спиной и не видел приезжей.
— А вот и доктор, — сказал капитан. — Доктор, они говорят, что вы им не нужны. Едемте с нами обратно!
— Это уж я буду решать — нужна я здесь или не нужна, — ответила женщина.
Услышав ее голос, Дружинин вздрогнул и обернулся.
— Валя, вы!..
Действительно, это была Валентина Чаплина. Узнав о катастрофе на острове, она попросила Казакова устроить, чтобы ее отправили туда с первым же самолетом или пароходом.
Казаков отговаривал ее, но она настояла на своем. Ведь зимовщики остались без врача. Что, если кто-нибудь из них болеет?
— Валя… — повторил Дружинин, протянув к ней руки. — Я знал, что вы приедете. Не могло быть иначе…
Он хотел обнять ее.
Валентина удержала его руки и крепко пожала их.
— Я всегда подозревала, Дружинин, что вы обладаете даром предвидения, — сказала она обычным, слегка насмешливым голосом, но ее глаза были полны тревоги и нежности.
Дружинин видел, что она взволнована не меньше, чем он.
Валентина с трудом оторвала взгляд от Дружинина и
— Я остаюсь, капитан. Не беспокойтесь, товарищи обо мне позаботятся.
Катер выходил из бухты. Люба смотрела ему вслед и махала платком.
Зимовщики читали письма, сидя на ящиках с посылками.
Из пелены тумана, закрывавшей центральную часть острова, показался Щупак. Он подбежал к глиссеру и, не увидев Дружинина, обратился к Левченко:
— Вода подошла к вершине дамбы и поднимается дальше. На наблюдательном пункте — Темген. Он даст сигнал, если река прорвется в шахту…
Глава пятая
Три ракеты
Дружинин и Валентина отошли в сторону и продолжали странный, только им одним понятный, отрывочный разговор.
Никто из зимовщиков не видел еще Дружинина таким молодым и взволнованным, никто не замечал, чтобы его глаза так блестели.
— Помните, как горели огни для нас на улице Горького?.. — спрашивал Дружинин. — С тех пор прошло три года…
— Вам север на пользу, Дружинин. Вы окрепли, — невпопад отвечала Валентина.
— Вы говорите не то, что думаете, Валя.
— О чем же я, по-вашему, думаю?
— О том, что это не могло быть иначе.
— Почему же? Если бы не катастрофа, было бы иначе…
— Пожалели меня, Валя? Мне это не нужно.
— Вас?.. Может быть, себя. Довольно об этом, Дружинин.
— Да, не будем говорить о жалости… Никогда не будем.
Валентина качнула головой, будто желая стряхнуть сон, оглянулась и сказала совсем другим, ясным, веселым голосом:
— Ну вот и хорошо!.. Я очень рада, что я здесь, Дружинин. Сейчас посмотрим вашу горячую землю, она меня очень интересует. Вы будете моим проводником?
Дружинин выпрямился и посмотрел на Валентину так, будто увидел ее впервые.
— Нет, не буду вашим проводником, Валя! Смотреть здесь нечего, — сказал он властно и замолк, полный противоречивых чувств.
Ему вспомнился их последний разговор три года назад. Что бы ее ни привело на остров: любопытство, жалость или что иное, — все равно сейчас ей здесь не место, и об этом следует сказать немедленно.
— Если б вы знали, как мне жаль… — продолжал он. — Для меня не было бы большей радости… Но мне нечего вам показать, Валя. Совершенно нечего… Из нашей работы пока ничего не вышло. Я говорю эго не потому, что жду сочувствия… Но здесь опасно сейчас. Может случиться, что всем нам придется уехать с острова.
Валентина с улыбкой смотрела на напряженное лицо Дружинина.
«Нет, не сломался! Все тот же Дружинин», думала она.
В это время над островом взвилась ракета. Вслед за ней показалась вторая, и обе они загорелись ярким красным светом на фоне темно-синей тучи.