Горячее лето пятьдесят третьего

Пантелей

– Говорят, товарищ Сталин, хоть и довольно коряво пока, но понять вполне можно. Понимают уже отлично.

– Вы свободны, товарищ Судоплатов.

***

4 мая 1953 года, Москва, Зал заседаний Бюро Президиума ЦК КПСС

В четыре часа утра, четвёртого мая, во всех воинских частях, в которых несли службу участники заговора, по приказу Министра Обороны, была объявлена учебная тревога. Брали заговорщиков тихо, прямо в подъезде и, не привлекая внимания, прямо на посыльной из штаба воинской

части машине, отвозили в местное управления МГБ. Всё было проделано очень чётко, и никто из фигурантов не только не застрелился, но даже не попытался оказать сопротивление при аресте. Утром четвёртого марта, ничего не подозревающий Булганин приехал на работу в Совет министров, где его ожидал вызов на чрезвычайное заседание Бюро Президиума ЦК КПСС. Николай Александрович попытался связаться с Микояном, но его помощник ответил, что Анастас Иванович ночью госпитализирован с подозрением на инфаркт. Известие конечно неприятное, но никаких подозрений у Булганина оно не вызвало, только озаботило лишними проблемами, которых и без того было немало.

Стоит отметить, что в составе Бюро Президиума ЦК произошли значительные изменения, на смену, выбывшим по разным причинам, Вышинскому, Ворошилову, Молотову, Кагановичу, Хрущёву и Берия, членами Бюро в 1953-м году были избраны: секретарь ЦК КПСС (председатель Государственного Космического Комитета) - Рокоссовский Константин Константинович, министр иностранных дел - Громыко Андрей Андреевич, министр государственной безопасности - Судоплатов Павел Анатольевич, министр внутренних дел - Игнатьев Семён Денисович, министр обороны - Василевский Александр Михайлович, министр оборонной (космической) промышленности - Устинов Дмитрий Фёдорович и министр Государственного контроля - Меркулов Всеволод Николаевич. Из старожилов (а таковыми считали себя те, кто входил ещё в Государственный Комитет Обороны во время Великой войны) остались только сам Сталин, председатель Совета министров - Маленков Георгий Максимилианович, так не вовремя заболевший Анастас Иванович Микоян и он, Николай Александрович Булганин.

Товарищ Сталин подождал, пока все поздороваются и рассядутся, и открыл заседание Бюро.

– Пригласите товарища Микояна...

По внешнему виду подельника, Булганин сразу определил, что тот не спал уже больше суток. По спине у него пробежал холодок "Никакого инфаркта нет, он был на допросе...". Впрочем, эти мысли не отразились на лице Николая Александровича, политиком он был очень опытным, и контролировать свои эмоции умел великолепно. Начало доклада Микояна он начал слушать с ледяным безразличием, но в процессе, всё сильнее краснел, ловя на себе перекрёстные взгляды товарищей. Наконец, став пунцовым, как помидор, Булганин не выдержал и раздражённо буквально выплюнул в Микояна.

– Врёшь ты всё, паскуда. Никуда ты не внедрялся, сам же меня уговаривал согласиться, тварь. Чистеньким из дерьма хочешь выбраться, торгаш проклятый? Хрен тебе, британский шпион!

Прерванный таким образом, Микоян взглядом попросил поддержки у Сталина, но не обрёл.

– Продолжайте..., гражданин Булганин.

– Он меня уговаривал, товарищи, торгаш этот мерзкий. Не верьте вы ему. Без него никакого заговора и не состоялось бы, он и есть главный провокатор и вдохновитель.

– Про британского шпиона поподробнее.

– Подробностей я не знаю, но уверен, что этот подонок в контакте с британцами. С чего бы ему иначе прощупывать меня на предмет замирения с англичанкой?

Булганин мрачно усмехнулся и добавил.

– Мы бы тебя, Анастасик, первым шлёпнули, в случае

успеха. Не верьте ему, товарищи, крыса это.

После этих слов возникла неловкая пауза, Булганин уже всё накипевшее высказал, а Микоян просто потерял дар речи. Товарищ Сталин усмехнулся в усы и, с невозмутимым видом, принялся неторопливо набивать трубку. В повисшей тишине, взгляды присутствующих скрестились на Микояне, при этом взгляд Булганина был торжествующий "Теперь уже точно не отвертишься, хитрый торгаш..." Наконец, Сталин раскурил трубку и развеял Анастасу Микояну последние надежды на спасение.

– Расскажите нам..., гражданин Микоян, как вы заметили за собой слежку. Товарищ Судоплатов хочет знать, кто из его людей допустил ошибку, чтобы наказать виноватого.

– Я... Я... Это ошибка... Я не заметил... Я вдруг понял и всё осознал...

– Вот и отлично, значит вы будете искренне сотрудничать со следствием. Проводите граждан.

Последнюю фразу Сталин адресовал начальнику личной охраны, генерал-лейтенанту Власику.

– Доложите предварительные итоги, товарищ Судоплатов.

Министр государственной безопасности доложил. Доклад был длинным, больше тридцати страниц занял только список активных участников заговора, уже арестованных к настоящему моменту. Заговор проник во все ключевые министерства, в том числе в МГБ и МВД. Устранить Сталина и всё руководство страны, планировалось во время парада девятого мая, путём подмены четырёх экипажей танковой группы и погрузки в эти машины боезапаса. Они просто должны были расстрелять Мавзолей прямой наводкой, а потом прорываться из города. Отметил Судоплатов и один интересных факт - к заговору не привлекли никого из лётчиков ВВС.

Министр Обороны, маршал Василевский доложил, что в частях, где проходили службу заговорщики, всё спокойно. Прибывшие проводить инспекцию генералы и офицеры, временно исполняют обязанности арестованных. К этому моменту удалось выяснить, что среди рядового и младшего командного состава работа заговорщиками не проводилась.

Василевского привлекли к операции подавления мятежа накануне ареста заговорщиков, когда Судоплатову понадобилась помощь министерства обороны. Несмотря на то, что среди подозреваемых было немало знакомых и бывших сослуживцев маршалов Василевского и Рокоссовского, товарищ Сталин не только не лишил их своего доверия, что само по себе было необычно, но и привлёк к заключительной фазе операции и устранению последствий заговора в войсках. Товарищи маршалы доверие оценили, и теперь, что называется, рыли копытом землю. Армию, в скором времени, ожидала серьёзная реформа. И не только армию, буквально всё общество.

После небольших прений, в которых мнения разделились на "немедленно заявить обо всём в газетах" и "покрыть всё завесой секретности", товарищ Сталин подвёл итог.

– Мы не только не будем скрывать от Советского народа факт очередного троцкистского заговора, но и откроем публичную дискуссию - как нам этого избежать впредь. Как сделать невозможной любую попытку заговора. Высказаться должны все, начнёт пусть товарищ Судоплатов, а дальше каждый день по одному, в алфавитном порядке.

Публичная дискуссия высшего руководства страны, вызвала в обществе небывалый интерес. Она продолжалась почти три месяца, за это время тираж Правды увеличился втрое, а количество перепечаток в зарубежной прессе исчислялось тысячами. Все члены Бюро Президиума ЦК высказались по нескольку раз, им приходилось отвечать на вопросы читателей, которые присылали буквально миллионы писем, и уточнять свои позиции. Через три месяца, всем стало понятно, что без принятия новой Конституции не обойтись.