Горячее сердце
Шрифт:
В таком состоянии крайнего недовольства собой и отправился Леонид с очередным докладом к Ладонину, заранее предполагая, чем все кончится: Ладонин возьмется вести это дело сам.
— Топчемся на месте, товарищ Пчельников, — холодно произнес Георгий Георгиевич, пробежав глазами последний протокол допроса Флоренского. — У меня такое впечатление, что вы недостаточно продумываете вопросы, которые задаете подследственному.
— Стараюсь продумывать, но… — И Леонид развел руками.
— Тут не должно быть никаких «но», — сухо отрезал Георгий Георгиевич. — Никаких «но»! — И несколько смягчив тон: — Давайте
Последний, самый тяжелый разговор с Леной.
— Я завтра уезжаю, — сказала она, глядя ему в глаза. — С мамой, в Крым…
— Ты, кажется, не собиралась, — упавшим голосом проговорил Леонид.
— А теперь надумала! — с вызовом бросила ему Лена. — Лето прошло, а я его и не видела, просидела в четырех стенах. Два раза в кино сходила да один раз на танцы. Чего-то ждала…
— Когда вернешься? — спросил он.
— Это не имеет значения, — ответила Лена и опустила глаза.
— И не напишешь?
— Зачем?
— Понятно… — тяжело вздохнул Леонид. — Значит, незачем…
— Леня, я, наверное, не люблю тебя! — Лена опять посмотрела ему прямо в глаза, слегка краснея при этом. — Ты знаешь, еще вчера я тебя ждала, и если бы ты пришел… Но ты не пришел, и мне нисколечко не стало от этого грустно. Даже наоборот: стало как-то совсем легко, словно я загадала — и все исполнилось…
— Ты в котором часу уезжаешь? — перебил ее Леонид нервно.
— В половине девятого утра, — помедлив, ответила Лена.
Леонид прикинул. Нет, в это время он должен быть на работе.
— Да, конечно, — покивала Лена. — Работа… Самое смешное то, что я ревновала тебя только к работе и никогда — к женщинам… Не хочу ждать! Если бы хоть знать, что со временем все переменится. Но ты даже не обещаешь ничего… — Она дотронулась до его руки. — Видишь, я такие жестокие слова тебе говорю, а ты молчишь!.. Значит, ты тоже меня не любишь. Так?
— Нет, не так, — сказал Леонид. — Но какая тебе разница?
— Если б ты меня любил, то сделал бы, чтоб нам обоим было хорошо. Ну хотя бы постарался. Хотя бы пообещал…
Ничего он не мог ей пообещать. Ничего, кроме своей любви.
Утром
«Ого, эсер-боевик! — волнуясь, подумал Леонид. — Даже в тюрьме побывал. Конспиратор со стажем, то так ловко и выкручивается…»
Но только не волноваться, сказал он себе. Надо от начала до конца еще раз продумать ход допроса. Никакой горячки. Спокойно, спокойно все как следует продумать. От начала до конца.
«В о п р о с: Вы подвергались каким-либо репрессиям со стороны царского правительства?
О т в е т: Нет, не подвергался. Я всегда был далек от политики.
В о п р о с: Это не соответствует действительности: следствию известно, что вы арестовывались царской охранкой в 1906 г.
О т в е т: Теперь я вспомнил. В 1906 г. в г. Симбирске я действительно был арестован полицией по подозрению в подстрекательстве крестьян одного из ближних сел к выступлению против царских властей. Но это было ошибочное обвинение. Дело в том, что меня приняли за моего старшего брата Александра».
— Расскажите подробнее, как это произошло, — попросил Леонид.
— Однажды к нам в дом — я жил вместе с родителями — явились полицейские, произвели обыск и отвели меня в участок. Там не стали выслушивать мои возражения и переправили меня в городскую тюрьму. Я и там все отрицал, однако меня около двух месяцев продержали под стражей. Только после освобождения я узнал о том, что меня приняли за брата, на которого я был похож — мы с ним были даже одного роста. Он действительно выступал на крестьянском митинге и призывал крестьян к вооруженной борьбе. К тому же у нас в доме нашли много политической литературы, которая вся принадлежала моему брату-эсеру.
— А сами вы в то время в какой партии состояли?
— В девятьсот шестом году я не мог состоять ни в какой политической партии. В то время я был еще мальчишкой, учился в шестом классе гимназии. Помимо учебы я занимался живописью, а в свободное время играл со сверстниками в лапту.
— Но судя по паспорту, в 1906 году вам было семнадцать лет.
— В паспорте неверно указан год моего рождения, — возразил Флоренский. — На самом деле тогда мне было тринадцать.
— Где находился ваш брат Александр во время вашего ареста?
— Александр был в то время студентом Казанского университета. Сразу после митинга он уехал в Казань, продолжать учебу.
— Где находится ваш брат Александр в настоящее время?
— Он погиб в декабре девятьсот шестого года при случайном взрыве, который произошел в доме, где брат вместе с товарищами готовил бомбу для покушения на казанского генерал-губернатора.
«Тоже герои нашлись, — пытаясь приглушить невольно возникшую к брату подследственного симпатию, подумал Леонид. — Революционеры липовые, террористы, — и уже искренне обозлившись: — Сперва бросали бомбы в генерал-губернаторов, а после стали стрелять в вождей нашей партии. Авантюристы!..»