Горячие и нервные
Шрифт:
Когда он наклонился проверить работающие механизмы замка, она почувствовала, как его плечо коснулось ее, и, отодвинувшись, прошла к полкам, где стояли другие модели, бывшие еще в стадии заготовки.
– Каждая напоминает мне, что я должна вернуться к ней… Ты сказал, что тебя привело сюда какое-то дело?
Повернувшись, она заметила, что он снова смотрит на ее ноги, но он тут же отвел глаза.
– Да. Предположение, что Джаред уехал из города, подтвердилось. Я нашел водителя такси, который подвозил его в ту ночь, когда был убит твой отец.
– О Боже праведный! – воскликнула она. Чувствуя, как слабеют колени, Виктория
– Он сказал, что мальчишка попался неразговорчивый и, кажется, был здорово испуган. Может, даже в шоке. Когда он спросил, всели у него в порядке, Джаред истерично рассмеялся, но потом успокоился и, ничего не ответив, вышел на автобусной станции.
– А ты узнал, куда он поехал оттуда?
– Нет. Я не смог найти никого, кто запомнил бы его. Но большинство подростков бегут в Денвер, так как он расположен ближе всего к Колорадо-Спрингс, и скорее всего твой брат там.
Она поднялась.
– Я буду готова через десять минут.
– Стоп, Тори… Не торопись. – Он удержал ее за плечи. – Мы никуда не едем.
– Но если ты думаешь, что он…
– Вот именно «думаешь»! Именно это и следует сделать. То есть подумать… Бежать сломя голову, не зная куда, – это не даст нам ничего. Мы поступим умнее, если я сначала проверю свои источники. И первым делом свяжусь с Центром защиты детей в Денвере.
– Что это?
– Организация, помогающая беглецам и тем несовершеннолетним, которые оказываются на улице. Я свяжусь с ними и пошлю по факсу фото Джареда, чтобы они могли опознать его во время своих рейдов в Скайлайн-парк по воскресеньям и четвергам. Дети быстро узнают, где они могут получить бесплатную еду и передохнуть, поэтому если Джаред в Денвере, он наверняка объявится в Скайлайн рано или поздно. Мне доводилось и раньше сотрудничать с этой организацией, и они мне доверяют. Они знают, что я не поставлю ребенка в унизительное положение. А я, в свою очередь, могу обратиться к адвокату Центра защиты детей с просьбой позвонить мне, как только они найдут Джареда.
– И тогда мы поедем в Денвер?
– Я – во всяком случае.
– Если ты думаешь, что я позволю тебе поехать одному, ты ошибаешься. Джаред напуган до смерти, и он представления не имеет, кто ты такой.
Он легонько сжал ее плечи.
– Что ты скажешь, если мы сначала выясним, насколько верно мое предположение о том, что он вообще в Денвере? Тебе не кажется, что разумнее сперва достать хоть какую-то информацию, прежде чем обсуждать дальнейшие действия?
Здравый смысл был на его стороне. Действительно, глупо стоять здесь и спорить, и она не удержалась от улыбки. И легонько толкнула eго в грудь.
– Договорились.
Удивительно, но вместо того, чтобы чувствовать себя в опасности, она широко улыбнулась ему. Джон нахмурился.
– Черт, Тори, я не хотел бы, чтобы ты делала это, – пробормотал он – У меня просто нет выбора, кроме как получить ответ на вопрос, который мучает меня всякий раз, стоит мне подойти к твоим дверям.
– И что же это за вопрос? – Улыбка не сходила с ее губ, пока она окидывала взглядом его сильную, высокую фигуру. И вдруг он обнял ее за талию и притянул к себе, зарывшись рукой в шелковистых кудрях на ее затылке.
Она недоуменно подняла на него глаза, чувствуя, как он всем телом вплотную прижимается к ней.
– Что ты делаешь, Мильо…
Губы Джона, твердые, горячие и уверенные,
Полнейшее изумление на какой-то момент подавило ее способность к сопротивлению. Затем она ощутила вкус его губ, почувствовала гладкость его языка, и ее сердце отчаянно забилось при мысли, что она совершенно беззащитна перед этим мужчиной. И тогда, упершись ладонями ему в грудь, она попыталась оттолкнуть его.
Но он даже не шевельнулся, и тут она вспомнила его силу, вспомнила, как это привлекало и возбуждало ее. Она помнила, какое огромное впечатление это произвело на ту маленькую девочку, которой она оставалась в душе. И как она всегда тянулась к кому-то, кто мог бы защитить ее от всех невзгод мира.
Что ж, ей пришлось похоронить свои детские мечты в тот день, когда она поняла однажды и навсегда, что единственный человек, способный защитить ее, – это она сама. И, собрав всю свою волю, она снова уперлась руками в его мускулистую грудь, но за несколько секунд под влиянием убедительных поцелуев Рокета ее настойчивость ослабла.
И если в ней еще и тлели какие-то остатки сопротивления, он без труда мог сломить его. Ни намека на силу или грубость, но его решительность была несомненной. И он поцеловал ее так, что она забыла о всяком желании бороться. Боже, до чего же искусны были его поцелуи! Искусны и убедительны.
И такие знакомые… Господи, до чего же знакомые! Она помнила эти губы. Она целовала их прежде, изучала их, когда они произносили слова, когда раскрывались, чтобы принять кусочки еды из ее пальцев. Прошло шесть лет, но существуют вещи, которые не в состоянии забыть ни одна женщина.
И вот, перестав сопротивляться, она потихоньку начала таять от его поцелуев. И еще через секунду-другую поняла, что сама страстно отвечает ему. Наслаждение. Оно вспыхнуло и разрасталось. Она наслаждалась вкусом его губ, их необычайной гладкостью. Исследовала языком их изгибы и при этом упивалась силой его рук, обнимавших ее. Она льнула к нему, словно пыталась проникнуть в его тело, раствориться в нем.
И еще до того, как она успела сказать себе: «Опомнись, Виктория, что ты делаешь!», он внезапно оторвался от ее губ, отпустил ее и отступил назад.
– Черт! – Он провел тыльной стороной ладони по своей нижней губе. Затем опустил руку и с кислой миной посмотрел на нее. – Черт, все как тогда, правда? Я надеялся, что это прошло или по крайней мере превратилось в одно из тех воспоминаний, которые я старался заглушить все эти годы. Но ты такая же соблазнительная, как тогда. – Он окинул ее горящим взглядом с ног до головы. – Господи, еще этот красный лифчик… Ты как наркотик, Тори. Голова идет кругом.
Его признание свидетельствовало о том, что он сейчас испытал столь же сильные ощущения, как и она. Сексуальные опыты, которые были у нее за эти шесть лет, не приносили удовлетворения, и Виктория убеждала себя, что она выше всего этого – по крайней мере когда это случалось. Несколько раз она задумывалась, почему она так холодна и безучастна, но особенно не переживала по этому поводу, уверяя себя, что дело в том, что все ее мысли сосредоточены на дочери и попытках заработать на жизнь. Где-то в глубине ее сознания теплилась надежда, что у нее еще все впереди. Но только сейчас она осознала, что истинная причина ее неудовлетворенности и равнодушия кроется совсем в другом. Просто ни один из ее мужчин не был похож на него.